«Моссад» и другие спецслужбы Израиля

Север Александр

Вскоре после возвращения в Румынию Черняк был призван в армию. Он попал в сержантскую школу, по окончании которой служил писарем в артиллерийском полку. Своему куратору из Разведупра он регулярно передавал копии секретных документов. Через год срок его службы закончился, и Черняк снова отправился в Берлин. В Румынию он больше не возвратился.

Черняк был человеком очень общительным, обаятельным… и очень осторожным. Для него было правилом: перед тем как сделать даже малейший шаг, тщательно продумать ситуацию. Что и помогло ему проработать на советскую разведку в сложных условиях целых 16 лет без провалов. В ответ на вопрос, как ему это удалось, он как-то ответил:

«Я не нарушал требований конспирации. Всегда помнил, чем может закончиться для меня встреча с контрразведкой. А поэтому никогда не посещал публичные дома, спортивные соревнования,

где часто проводились облавы и проверки документов, не нарушал местных законов, чтобы не привлекать к себе никакого внимания. Этому учил и своих помощников» [122] .

В 1935 году источник, работавший на Компартию Германии, попал в руки бельгийской контрразведки. К Черняку он отношения не имел, но знал его по партийной работе в Германии в начале тридцатых годов. Черняк доложил об этом резиденту и получил приказ: немедленно выехать в Прагу. Но он желал учиться в Международной ленинской школе и поэтому вместо Праги отправился в Москву. Правда, попасть на учебу туда, куда он хотел, ему не удалось. Вместо этого он прошел в Москве курс в специальной разведшколе и вскоре снова был послан за границу, теперь в качестве резидента под прикрытием должности корреспондента ТАСС [123] . Там он быстро создал новую резидентуру. Среди его источников информации: секретарь министра, глава исследовательского отдела авиационной фирмы, офицер разведки, крупный банкир и т. п.

122

Лота В.Хорошо, что не посмертно // Совершенно секретно. 1999. № 6.

123

Колпакиди А., Север А.ГРУ. Уникальная энциклопедия. М., 2009. С. 279–280.

В служебной характеристике было указано:

«Находясь в зарубежной командировке, Черняк проделал исключительно ценную работу по созданию нелегальной резидентуры и лично завербовал 20 агентов» [124] .

В октябре 1938 года, после заключения Мюнхенского соглашения, он переехал из Чехословакии в Париж, а перед самой оккупацией французской столицы гитлеровскими войсками, летом 1940 года, вернулся в Цюрих. Оттуда он перебрался в Лондон.

С началом Второй мировой войны перед советскими разведчиками в странах Европы встала проблема налаживания связи. Одни резидентуры полностью потеряли контакт с Центром, иной раз на несколько лет, другие укрупнялись, группируясь вокруг немногих действовавших радиопередатчиков. Но проблему Черняка радиопередатчики не решали, и это было одной из причин, по которой он перебрался в Лондон. Научно-техническую информацию не зашифруешь и не передашь ключом, как военную и политическую. Это десятки и сотни листов текста, чертежи, образцы. (Кстати, образцы перевозились через границу замаскированные… в тортах. Расчет был правильный – ни один таможенник без крайней необходимости потрошить торт не станет).

124

Евдокимов П.Еврейский след: выдающийся разведчик Ян Черняк // Военный вестник Израиля. 2008. 28 августа. № 14.

В Москву уходили данные о немецких запасах никеля, вольфрама, олова, количестве построенных новых самолетов и маршрутах их перегонки. Когда в Германии приступили к созданию нового образца танка и отработали техническое описание и инструкцию по ведению боя, то в скором времени эта документация также была в Москве. А перед Курской битвой Черняк отправил в Центр материалы о присадках к стальным сплавам, из которых немцы изготовляли орудийные стволы. Благодаря этим сведениям живучесть стволов артиллерии Красной Армии также была повышена в несколько раз.

10 июня 1942 года директор Московского радиевого института академик В. Г. Хлопин направил начальнику ГРУ генерал-майору Панфилову следующую записку:

«…если Разведывательное управление располагает какими-либо данными о работах по проблеме использования внутриатомной энергии урана в каких-нибудь институтах или лабораториях за границей, то мы просили бы сообщить эти данные в спецотдел АН СССР…»

В ГРУ внимательно

проанализировали свои агентурные позиции в Англии и в июле 1942 года дали нелегальному резиденту в Лондоне Яну Черняку указание приступить к вербовке сотрудника Кавендишской лаборатории Кембриджского университета Аллана Мея, который был известен своими левыми взглядами и с симпатией относился к СССР.

Будучи опытным вербовщиком, к тому же хорошо разбирающимся в технических вопросах, Черняк успешно выполнил задание Центра. Он установил контакт с Меем и сумел убедить его в том, что, передавая советским представителям сведения об английском атомном проекте, тот окажет СССР посильную помощь в борьбе с фашизмом.

В апреле 1942 года Мей получил приглашение сэра У. Эйкерса, ответственного за безопасность «Тьюб эллойз», к сотрудничеству «в одном секретном проекте». Мей ответил согласием и с начала мая присоединился к группе физиков, работавших в Кавендишской лаборатории в Кембридже. А вскоре на него вышел Ян Черняк [125] .

125

Колпакиди А. И., Север А.Разведка в Великой Отечественной войне. М., 2010. С. 163–165.

О том, как проходила вербовка Аллана Мея, рассказал в своей книге «ГРУ и атомная бомба» российский историк Владимир Лота. В 1936 году Мей снова побывал в Советском Союзе. Там у него установились дружеские отношения с одним из советских физиков, с которым они переписывались до 1939 года. В начале 1942 года военная разведка получила от советского физика письмо к Мею, которое было переправлено Черняку. Дальнейшее зависело исключительно от профессионального умения разведчика. Приведем цитату из книги Владимира Лоты:

«Джек» (Ян Черняк. – Прим. авт.) выяснил адрес и домашний телефон А. Мея и однажды вечером позвонил ему. Представился. Сообщил о том, что привез ему письмо от старого друга. Мей согласился принять незнакомца с континента…»

Ученый согласился встретиться. Но спешить не следовало. Черняк сказал, что занят и сможет посетить ученого лишь дня через два.

Вечером в первых числах февраля 1942 года Я. Черняк под чужим именем посетил квартиру Мея и вручил ему письмо. Ученый прочитал короткое послание из далекого Советского Союза и неожиданно для Черняка задал ему странный, на первый взгляд, вопрос:

– Я действительно был в этой стране. Но никто и никогда не писал мне письма оттуда на дорогой бумаге с водяными знаками. Это же не Англия.

Черняк понял намек сразу и поспешил успокоить Мея. Он сказал ученому, что было бы крайне неосторожно везти через всю Европу письмо, написанное на газетной бумаге. Да, в России сейчас для обычной переписки такую бумагу не используют. Но это особый случай».

Итак, начало разговору положено. Дальнейшее для опытного вербовщика было уже делом техники. Мей знал об обещании Черчилля оказать техническую помощь Советскому Союзу и был, как и большинство англичан, возмущен тем, что премьер не выполняет своих обещаний. Кроме того, он знал и о том, что немецкие физики тоже занимаются атомными исследованиями, опасался, что Германия сможет опередить англичан в создании атомной бомбы, рассчитывая, что русские успеют быстрее [126] .

126

Лота В.ГРУ и атомная бомба. М., 2002. С. 126.

Их сотрудничество продолжалось почти 9 месяцев, и за это время Аллан Мей передал Яну Черняку 130 листов данных об атомном реакторе и других установках для деления изотопов урана. Материал этот советские ученые получили немедленно. В январе 1943 года Аллан Мей в составе группы из 12 ученых был переведен в Монреальскую атомную лабораторию. Военная обстановка потребовала сосредоточения британских ядерных изысканий в Канаде. Кроме того, близость к американским объектам «Манхэттенского проекта» должна была способствовать успешному ходу исследований. Связь с советским агентом была восстановлена только в феврале 1945 года и продолжалась до сентября того же года. Правда, теперь она была прервана по другой причине – из-за измены шифровальщика легальной резидентуры советской военной разведки в Канаде лейтенанта Игоря Гузенко 6 сентября 1945 года.