«Моссад» - первые полвека
Шрифт:
Противоречия в израильском истэблишменте, конфликты в разведсообществе, ГРУ, ЦРУ… Определить наиболее заинтересованную сторону в громогласном, на весь мир, оглашении ядерных секретов Израиля (которые в общем-то были к тому времени секретами Полишинеля) — будет и означать выбор самой вероятной версии. И не стоит, конечно же, забывать один из Законов Мэрфи, который гласит: «Не усматривайте злого умысла в том, что вполне объяснимо глупостью».
Часть 6
Перемены в «МОССАД»
Сейчас вновь обратимся к наиболее известному из учреждений израильской разведки — к «Моссаду».
В начале шестидесятых годов в нем, точно так же как в политической и общественной жизни страны, произошли определенные изменения. Отражением некоторых из них стала смена директоров «Моссад». Вновь пришедший к руководству государством Бен-Гурион внезапно для многих принял отставку Иссера Харела и назначил новым директором «Моссад» генерала Меира Амита из военной разведки. По воспоминаниям самого Амита, новое назначение было осуществлено волевым решением самого Бен-Гуриона и явилось для Меира достаточно большой неожиданностью. В марте 1963 г. военный курьер вручил генерал-майору, проводившему инспекторскую проверку частей в районе Мертвого моря, листок бумаги с лаконичным сообщением: «Немедленно свяжитесь с премьер-министром в Тель-Авиве». Дисциплинированный генерал сразу же позвонил в приемную Бен-Гуриона. Звонка ждали; с характерной израильской бесцеремонностью советник премьера сообщил: ««Старик» хочет немедленно вас видеть и посылает за вами самолет». Спустя три часа Амит уже был в приемной премьера в Тель-Авиве, в районе Кирия. Амита сразу провели в кабинет; Бен-Гурион поздоровался и показал копию письма Иссеру Харелу. Это было согласие принять отставку «мемунеха». Затем, даже не спросив Амита, хочет ли он занять освободившийся пост, Бен-Гурион заявил: «Ты будешь новым руководителем «Моссада»». Приказ есть приказ, и Амит подчинился. Бен-Гурион также предупредил, что новый руководитель уже не будет иметь прежних полномочий. Больше не будет «мемунеха», отвечающего одновременно за внешнюю разведку и внутреннюю безопасность. Сосредоточение такой власти в одних руках было признано нежелательным.
Биографическая справка.
Меир Слуцки родился в 1926 году в Тиберии, социалист по убеждениям. Юношей вступил в киббутц Алоним, находящийся в Нижней Галилее, а позже — в «Хагану». Сменил, в числе многих палестинских евреев, «слишком европейскую» фамилию на «Амит». Во время войны за независимость 1948 года он командовал ротой, участвовал в боях. По окончании войны не возвратился в киббутц, а остался в армии. В 1950-х годах Амит командовал пехотными и танковыми подразделениями и был одним из тех, кто внедрил в израильской армии принцип: «Делай, как я» — не отсиживаться в тылу, а вести своих людей в бой, подавая личный пример. Во время Суэцкой кампании 1956 года Амит подружился с генералом Моше Даяном и стал его адъютантом. Он также нашел время для продолжения образования и получил ученую степень по экономике в Колумбийском университете Нью-Йорка. В 1962 году Даян порекомендовал назначить Амита руководителем военной разведки.
В прежние годы служба в «Аман» не приносила её руководителям ничего, кроме неприятностей. Трое из четырех руководителей «Амана» были вынуждены со скандалом уйти в отставку: в 1949 году это был Иссер Беери, которого обвинили в нарушении гражданских прав и даже приговорили к тюремному заключению; в 1955 году — Биньямин Джибли, который затеял и, как считается, провалил операцию «Сусанна» в Египте; в 1958 году — Иошафат Харкаби, как официально считается — за провал учения по мобилизации резервистов. Харкаби, однако, сменил человек, который был чистым воплощением успеха, генерал Хаим Герцог. Ранее он пришел на смену Беери, а в 1958 году вернулся на службу, чтобы придать новый имидж «Аману». Ему удалось восстановить уважение к этой службе, — но даже Герцог не мог вывести это агентство из тени, которую отбрасывал Харел.
Когда в 1962 году Герцог в очередной раз собрался возвратиться на дипломатическую работу и в политику, пост начальника «Амана», несмотря на возражения Харела, был предложен Амиту. Иссер Маленький сразу же заявил, что считает ошибкой назначать на этот пост человека, не имеющего опыта работы в разведке, — хотя он, возможно, чувствовал в этом генерале потенциального соперника, причем имевшего свою собственную команду. Но влияние Харела на Бен-Гуриона уже пошло на убыль, [42] и Амит получил назначение.
42
Речь шла не только о том, что Харел стал переоценивать свою значимость и, как пишут биографы, «сам уверовал в созданный им миф, будто маленький мальчик из Витебска стал вровень с великими политиками и выдающимися личностями эпохи». Харел сосредоточил чрезмерную власть; а Бен-Гурион был очень внимателен к примерам из истории СССР…
Вскоре Меир Амит попытался снять напряженность в отношениях военной разведки с «Моссадом». Справедливо считая, что интересы защиты Израиля выше мелкой ревности и соперничества, он предложил установить тесное взаимодействие между всеми разведывательными службами.
В принципе, никто против этого не возражал и не мог возражать. Кроме того, существовали и механизмы взаимодействия и координации; собственно, комитет «Вараш» по своей главной задаче и должен был возглавлять этот естественный и необходимый процесс. Но практически после попыток примирения, длившихся несколько недель, напряженность и враждебность между спецслужбами только усилилась.
Здесь был вопрос далеко не только в личных взаимоотношениях двух ветвей разведки, сложившихся на разных уровнях, от руководителей до рядовых оперативников. «Моссад» фактически был выстроен Харелом «под себя», принимал стиль и методы его руководства, отражал в корпоративной идеологии его личность. «Аман» под сильным влиянием и энергичного, открытого современным веяниям Хаима Герцога, и «американского менеджера» Меира Амита, и, несомненно, новых реалий разведывательной работы, выстраивался совершенно иначе. Что касается самих руководителей, то их раздирали не просто разногласия, у них была противоположная ментальность. Харел был тактиком, а Амит — стратегом. Харел месяцами самозабвенно носился по Америке или Европе в поисках маленького Йосселе Шумахера или какой-то другой добычи, спал на раскладушках, уходил от слежки. Военные разведчики находили эти методы и результаты такой работы смехотворными, поскольку в конечном счете агентура «Моссада» не могла сделать ничего существенного в отношении опасности самой непосредственной, то есть получения сведений о военной мощи арабских стран; агентурные удачи, о которых уже рассказывалось, осуществились по линии «Аман».
Был ещё один существенный фактор, который определил и болезненную реакцию основных разведслужб на назначение Амита, и его деятельность на этом посту, и его малоудачные попытки установления сотрудничества с Хареловским «Моссадом». В «Моссаде» приближалась, назревала смена поколений. Большинство старших офицеров и работников среднего звена приближались к пенсионному возрасту. Естественно, что они — как абсолютное большинство людей, работающих по призванию, — не стремились уходить в отставку, но уже не так воспринимали новое и, чтобы поддержать самоощущение правильности, необходимости и незаменимости своих действий, прибегали к навыкам и методикам, наработанным в прежние годы. И это были не единичные работники — произошло то, что на спортивном языке называется «команда постарела». Не только Харел держался за старые приемы и методики — это относилось и к агентству в целом. Они уже не видели то, что стало ясно замечаться снаружи — состарившаяся команда утрачивает эффективность. Немаловажным был и возрастно-образовательный консерватизм к техническим новшествам у старшего звена моссадовцев, людей с огромным военным и подпольным опытом, но не с академической подготовкой. А ведь это был период, когда назревала и разворачивалась очередная технологическая революция, и те, кто не сумел вовремя отреагировать на новые технологии, стали все заметнее отставать.
В этом отношении традиции чуткой к новшествам военной разведки, заложенные ещё Герцогом в первый свой приход к руководству «Аман», получили хорошее продолжение в работе под руководством генерала Амита. В военной разведке формировалась сильная «команда» — а «Моссад» начал существенно отставать. В то же время совершенно понятно было компетентным людям, что потенциал агентства очень велик. Высшее армейское командование, естественно, ожидало, что назначение Амита на пост директора «Моссада» положительно скажется на практической разведывательной отдаче этого агентства. Он был хорошим организатором и квалифицированным руководителем, и можно было ожидать, что совмещение постов начальника «Моссада» и «Амана» пойдет на пользу всему разведывательному сообществу. Кстати, прежде никто не совмещал этих постов, — только использовали общее оперативное подразделение («команду 131») в интересах то одной, то другой ветви разведывательного сообщества.
Когда Амит в генеральском мундире первый раз появился в штаб-квартире «Моссада», недалеко от прежнего места службы, его встретили очень холодно. Первым его встретил Харел, «кислый, как лимон». Уходящий шеф «Моссада» произнес несколько дежурных слов, затем поднялся и ушел, а его три секретарши горько зарыдали. Но уход Харела из кабинета ещё не означал, что бывший «мемунех» прекращает борьбу; через несколько лет Харел даже вернулся на пост руководителя «Моссад», но ненадолго. Теперь уже очевидно, что его отставка, на поверхности связанная с относительными неудачами и существенно осложнившимися отношениями его с руководством страны, отражала глубинные тенденции исторического развития. Наибольшую ценность в разведке приобретали новые способы и подходы, развитию которых, по большому счету, Харел мешал и мешал тем больше, чем успешней действовал «традиционными» методами. Но это было позже; а тогда он попытался сразу переиграть ситуацию и призвал на помощь своих многочисленных сторонников во всех ветвях разведывательного сообщества, людей своего менталитета. Уже 27 марта 1963 г. на стол нового начальника «Моссада» легла шифровка. В ней выражалась обеспокоенность по поводу ухода Харела и содержался призыв «принять все возможные меры для его возвращения». Шифровка была подписана главными представителями «Моссада» в Европе, но под ней стояли не имена, а псевдонимы, и Амиту пришлось выяснять у своих помощников, что её подписали ветеран марокканской операции Шмуель Толедано, резидент в Париже Ицхак Шамир, а также резиденты Мордехай Алмог и Йозеф (Джо) Раанан. [43] Их работа была чрезвычайно важна для «Моссад» и государства. Они возглавляли самые ответственные резидентуры.
43
Речь шла не только о том, что Харел стал переоценивать свою значимость и, как пишут биографы, «сам уверовал в созданный им миф, будто маленький мальчик из Витебска стал вровень с великими политиками и выдающимися личностями эпохи». Харел сосредоточил чрезмерную власть; а Бен-Гурион был очень внимателен к примерам из истории СССР…