Мост птиц
Шрифт:
Он снова зарылся носом во флягу и удовлетворенно рыгнул.
— Настоятель монастыря Шу оказался настоящим героем. Он поклялся вырастить меня, как собственного сына, и сдержал слово. Ему удалось вбить в мою голову столько знаний, что я, в конце концов, получил высшую ученую степень цзиньши. Правда, когда покинул монастырь, думал отнюдь не о государственной службе, а скорее наоборот, хотел достигнуть небывалых высот в преступном мире. Вот тут-то меня и поджидала неожиданность — совершать преступления оказалось так легко, что они тут же вогнали меня в дикую скуку. Я вернулся к ученой карьере и чисто случайно чуть не похоронил себя заживо в Императорской Академии Ханьлинь. Стал научным сотрудником. Потом сбежал из этого кладбища, подкупив придворных евнухов, которые организовали мне назначение на пост военного стратега. Я умудрился проиграть несколько сражений по каноническим правилам, потом стал одним из
Я шумно сглотнул. Наверное, надежда в моих глазах светилась столь же ярко, как луна.
— Как ты думаешь, почему я тебе все это рассказываю? — спросил мастер Ли. — У меня есть повод злиться на князя Цинь, ведь один из его предков убил моих родителей, но даже если не брать этого в расчёт, извилистый жизненный путь замечательно подготовил меня к краже корней женьшеня.
Он похлопал меня по плечу.
— К тому же ты мне уже стал вроде правнука. Я и помыслить не мог отправить тебя одного на верную смерть. Надо поспать, мы уходим на рассвете.
Слезы навернулись мне на глаза. Мастер Ли кликнул собак и выполз из пещеры, а я счастливо скакал вокруг него, пока мудрец танцевал на тропе, ведущей к монастырю, размахивая флягой с вином. Пронзительная четырёхтональная песня с перетекающими друг в друга гласными мандаринского диалекта разливалась по ночному ветру.
Среди цветов, вином наполнив флягу, Я пью один — мне не с кем поделиться. Но вот луна нависла надо мной, И тень зашевелилась возле ног — теперь соображаем на троих. Вот я пою, качается луна, вот я танцую, тень моя кружится. Пока еще трезвы мы, веселимся, А впереди у всех далекий путь за аватарами своими следом. И встреча снова ждет нас непременно в Реке бездонной, Реке Звё-о-о-о-о-озд!Хотел бы я увидеть Ли Као, когда ему было девяносто. Даже сейчас его прыжки и скачки казались в лунном свете великолепными.
Часть вторая
Флейта, шар и колокольчик
12. О замках и кроликах с ключами
Настоятель предложил мне внести в повествование следующие объяснения. Ведь книгу могут читать и варвары, не знающие нашей истории. Моя страна носит имя Чжун-го, что значит Срединный Мир или Срединное Царство, как кому нравится. Дело в том, что она находится точно в центре мира и лежит прямо под Небом. Слово «Китай» — изобретение варваров, выдуманное от страха и благоговения перед первым князем Цинь, который стал императором в год Крысы 2447 (221 до н. а). Он был великим реформатором. Как говорит настоятель, массовые убийцы часто становятся реформаторами, только вот обратный вывод из этого высказывания не всегда является верным.
— Нас душит прошлое! — ревел император Цинь. — Нам надо все начать заново!
Он начал с уничтожения любых теорий управления государством, заменив их собственной идеологией, получившей название Законности. Настоятель говорит, что знаменитое первое изречение Книги Законности гласит: «Наказание порождает силу, сила порождает власть, власть порождает страх, страх порождает добродетель; таким образом, добродетель коренится в наказании». Собственно, второе предложение читать уже необязательно.
Император приступил к проведению реформ, приказав сжечь каждую книгу в империи, за исключением некоторых технических работ и пособий по гаданиям. Так как ученые обычно отправлялись на костер вместе с книгами, огромные отрасли знания просто исчезли с лица земли. Новому правителю не понравились некоторые религии: храмы, священники и верующие сгинули в пламени. Он был не в восторге от легкомысленных
— Я построю стену! — воскликнул он.
Великая Китайская Стена началась не с князя Цинь и им не закончилась, но именно он впервые начал использовать её для убийства. Любой, кто не соглашался с новым императором, отправлялся на безлюдный север. Люди умирали миллионами на этих общественных работах, которые хорошо осведомленные жители Поднебесной называли не иначе как Самым Длинным Кладбищем в Мире. Еще больше погибло при строительстве личной резиденции правителя. Замок Лабиринта занимает площадь около двенадцати му [10] и представляет собой тридцать шесть отдельных зданий, соединенных лабиринтом подземных туннелей. (Идея заключалась в том, что если у правителя тридцать шесть опочивален, то убийцам будет трудно узнать, где же он на самом деле спит). Под искусственным лабиринтом располагался настоящий, уходящий в глубь скалы, говорили, что в нем живет ужасный монстр, пожирающий жертв правителя Цинь. Правда это или нет, но никто из тысячи людей, брошенных туда, не вернулся обратно.
10
My — мера площади, равная 6 ар.
Император придумал еще один ловкий ход, когда приказал лучшему ремесленнику в империи сделать ему большую золотую маску оскалившегося тигра, которую владыка носил на публичных церемониях. Его преемники продолжали эту традицию вот уже восемьсот лет. Были ли у правителя слезящиеся глаза, слабый подбородок и нервный тик? Его подданные видели только ужасающую маску, «тигра Цинь». Настоятель пояснил, что варварские правители Крита по той же причине использовали маску быка.
Тайна и ужас — оплоты тирании, и целых четырнадцать лет Китай был одним большим криком боли, но потом правитель допустил ошибку, подняв налоги до того, что у крестьян остался крайне скудный выбор — или умереть от голода, или восстать. Император конфисковал у них оружие, но мудрость изменила ему, и он ничего не сделал с бамбуковыми рощами. Заостренного бамбукового копья лучше всячески избегать, и, когда правитель Цинь увидел, как миллионы людей, вооруженных такими копьями, пришли по его душу, он быстро покинул империю и забаррикадировался в Замке Лабиринта. Здесь он был неуязвим, и, так как под его командованием находилась самая большая армия в стране, все сошлись на том, что эта крепость станет государством в государстве.
Императоры приходили и уходили, но династия Цинь, казалось, будет существовать вечно, отгородившись от всего мира, затаив злобу в самом чудовищном памятнике грубой силе, известном человеку.
От Замка Лабиринта теперь остались одни руины, огромная серая масса выщербленных плит и перекрученного железа, разбросанная по гребню утеса, выходящего на Желтое море. Здесь самый сильный прилив во всем Китае, и разрушенные камни содрогаются от силы волн. Плющ застлал расколотые стальные ворота, ящерицы с радужными брюшками и бирюзовыми глазами цепляются за обломки стен. Огромные, волосатые, но совершенно безвредные пауки бегают в тенях от бананов и бамбука. Чем-то они походят на предыдущих жителей этого места, но те были далеко не такими беспомощными. Когда же я впервые увидел Замок Лабиринта, он предстал передо мной во всей красе.
Барка, на которой мы плыли, неспешно тащилась сквозь плотный утренний туман к Желтому морю. Воздух дрожал от звона железа, бряцания тысяч мечей и тяжелой поступи марширующих солдат. Туман стал развеиваться, и мой взгляд, взобравшись по склону отвесного утеса, уткнулся в самую могучую крепость в Мире: огромную, обнесенную рвом, с множеством башен, неприступную. Я в ужасе воззрился на скребущие облака башни, на невероятно большие стальные ворота, сверкающие, как жуткие клыки, и на главный подъёмный мост, на котором могло легко разместиться четыре полка верховых, скачущих плечом к плечу. Колоссальные каменные стены были такими высокими, что всадники, обозревающие окрестность наверху, походили на муравьев, управляющих крохотными пауками. Железные подковы коней выбивали камни из поверхности стены, и те падали в реку с громким плеском. Круги от них усеивали воду вокруг барки. Один упал прямо на крышу кабины, где спал Ли Као, — вчера он выпил немалый кувшин вина. Мудрец, пошатываясь, выбрался на палубу, протер глаза и посмотрел вверх.