Мост в чужую мечту
Шрифт:
Про эльбов Белдо думал гораздо больше, чем любой другой из ведьмарей. Прочих заботило только, что у эльбов можно что-то урвать. Дионисию же Тиграновичу порой приходило на ум, что хотя нет ничего лучше кредитов, но, увы, не потому ли они везде и предлагаются так назойливо, что в конечном счете их приходится возвращать? Белдо, как человек неглупый, не верил в благотворительный сыр имени Мышеловки и смертельно боялся чем-то прогневить своего опекуна.
Разумеется, эльбам нужно только одно – их мир. Уничтожившие свой и неспособные пробиться на двушку, эльбы могут прорастать только
Много, очень много наблюдений скопилось у Дионисия Тиграновича. Например, о том, что глупо искать у эльбов эмоций в нашем понимании. И уж тем более у элей. Это ровная неспешная сила, убивающая постепенно, без каких-либо эмоций, днем и ночью, на закате и на рассвете, в дождь и в зной. Эльбы не постигаемы человеческим рассудком. Они не страдают от обжорства, не имеют пола, не желают юных стройных тел, безразличны к машинам и домам, равнодушны к золоту. Для них это нечто вроде комбикорма, который бросают свиньям, чтобы поменьше хрюкали и побольше жирели.
Вполне возможно, что и эльбы все разные. Какие-то строже, какие-то мягче, кто-то дает много псиоса, кто-то мало. Но что это меняет? Для эльбов наш мир – птицеферма. А разве справедливо говорить, что на птицеферме работают одни психопаты, которым нравится сворачивать курам шею? Напротив, там немало хохотушек, романтически настроенных бухгалтерш и добродушных здоровяков. Однако это не мешает фурам-холодильникам каждый день грузить тысячи мороженых тушек.
Вот и собственный эльб Белдо относился к нему как будто неплохо, даже очень гуманно. Был щедр и устраивал многие его дела. Но все равно старичок боялся, что однажды утром хозяин подумает нечто вроде: «Что-то наша пеструшка стала нести мало яичек!.. Жаль, хорошая была курочка!.. Ну да что поделаешь, ничего не вечно под луной!»
Одна надежда оставалась у Дионисия Тиграновича. Как скрипач привыкает к скрипке, так и сросшийся с ним за долгие годы эльб привык к его телу, рефлексам, образу его мыслей. Вместе они единое целое. Никакой другой инкубатор – пусть даже молодой, сильный и неглупый – не заменит Белдо. У эльба уйдут десятилетия, чтобы так же срастись с ним, а раз так, то, возможно, эльб предпочтет продлить старичку жизнь лет так до… Дальше все упиралось только в мечту. В конце концов, прожил же Мокша Гай несколько столетий, да и теперь еще, если будет надо, свернет шею любому из берсерков Тилля.
А там кто знает? Возможно, когда-нибудь эльбы придут к выводу, что Гай не справился и организации нужен новый глава. И кого тогда поставят на место Гая? Не Тилля же? И уж точно не самоуверенного щеголя Долбушина, до сих пор считающего, что его несправедливо изгнали из ШНыра. Эти мысли успокоили Дионисия Тиграновича.
Он бодренько встал, проверил,
Дионисий Тигранович мило улыбнулся хозяину, обладателю самого сизого в мире носа, и, протянув руку, двумя пальчиками осторожно открыл ящик нарисованного буфета, изображенного чуть выше левого плеча трактирщика. Ящик оказался неожиданно вместительным. Пятое измерение, что ни говори. Белдо упрятал туда укороченную нерпь с гепардом и, задвинув ящик розовым, с белым полукружьем, ноготком, вернул альбом в шкаф.
Глава 16
СНОВА ШНЫРОВО!
Жизненные испытания на безоблачное существование я не променяю. Потому что от испытаний я улучшаюсь, а от радостей наглею.
Рузя мыслил медленно, но прочно и в правильном направлении. После трехмесячных раздумий он пригласил наконец Насту на свидание, и она неожиданно для себя пошла, потому что в тот день ей было совсем тошняво.
– Поехали в Москву! Моя мама очень хорошо готовит. И еще она мечтает познакомиться с тобой, – сказал Рузя, дергая ворот, точно тот его душил.
Наста подумала, что для первого свидания знакомство с мамой – малость перебор. Даже с хорошо готовящей. К тому же Наста недавно окончательно сбрила брови, а там, где они были прежде, начертила зеленкой две дуги.
– Может, не надо? Твоя мама придет от меня в шок, – предположила она.
Рузя затосковал.
– И как ты меня ей описал? Девушка со щетиной на голове? Почти не курящая и уже не пьющая?.. Не порти маме Новый год! Пойдем лучше в Копытово прошвырнемся.
– А мама?
Наста торжественно пообещала, что, если к лету у нее отрастут волосы, она одолжит у кого-нибудь юбку, насобирает ромашек, прополощет рот одеколоном и тогда уже отправится к маме тестировать ее кулинарные способности.
Рузя вздохнул и уступил. Такая уж у него была привычка. Вначале он говорил: «Ни в коем случае!» – а потом сдавался.
После обеда они пошли в Копытово, которое, как и все Подмосковье, оживленно готовилось к встрече Нового года. По этому случаю в местный магазин привезли десять ящиков водки, двадцать ящиков пива и ящик петард. На железной двери висело объявление, сообщавшее, что: «Мы рады вам ежедневно с 8.00 до 22.00».
Объявление скрыто намекало, что после 22.00 здесь никому уже не рады и, если начнешь ломиться в дверь, тебе могут настучать по печени.
Рузя шагал рядом с Настой, томился, вздыхал и попеременно предлагал Насте то сосисочку, то печенье, то огурчик, то бутерброд с сыром.
Наста смотрела на Рузю и ощущала грусть, что он так мало стыкуется с ее мужским идеалом. Наста вспомнила своего папу, тяжелого на руку сотрудника по охране особо важных объектов. Неизвестно, чем папа занимался на службе, потому что он никогда о ней не рассказывал, но домой всегда приходил уставший и злее волка.