Мост
Шрифт:
Исчерпав аргументы, Ольга залезла на хитиновую спину Нугры и обиженно замолкла. Галатея села позади, Митрич остался на земле. Шурша сколопендра подползла к скале и, извиваясь, начала подъем. Девушка сразу забыла обиды и изо всех сил вцепилась в края хитинового панциря. Нугра извивалась и крутилась вокруг утеса, отыскивая крохотные трещинки и выступы в скале. Только цепкие лапы сороконожки были способны удержаться на граните.
Один раз, когда Нугра заложила крутой вираж, Ольга чуть не свалилась вниз, Галатея едва успела ее подхватить. От страха, девушка вспомнила все слова употребляемые лесорубами, от которых покраснел бы портовый грузчик.
К
Неправильной формы площадка метров двадцати по площади, на северной части чуть приподымалась образуя уступ полутораметровой высоты. На этом уступе и располагалось гнездо Страхослава. Естественная выемка в скале защищала от ветра и дождя. В ней лежал золотой щит, в который, Страхослав натаскал перьев, мха и прочего мягкого материала. Увидев хозяина утеса, Ольга не смогла удержать удивленного возгласа, это был тот самый сапсан, что принес ей браслет с компасом.
– Привет, дружок – сказала она.
– Ты-таки притащила ее сюда, – недовольно сказал сокол Галатее, на девушку он не обратил внимания – о последствиях, конечно, думать не привыкла?
– Великая Мать, повелевает! – ответила статуя, Ольга почувствовала, что присутствует при продолжении давнего спора.
– Утес не моя собственность, – нахохлился Страхослав, видимо упоминание Великой Матери сильно сдвинуло его позиции, но он не сдавался – но Призеру я помогать не обязан!
Ольгу раздражал разговор о ней в третьем лице, и еще она поразилась чистому и красивому голосу сокола. С таким голосом можно в опере выступать, девушка хихикнула, представив сокола в роли Онегина или Фауста. Страхослав соизволил повернуть к ней голову и сварливо осведомился:
– Что смешного, самка?
Девушка вспомнила, через что ей пришлось пройти, чтобы добраться до этого комка перьев и ее накрыла злость:
– Я так и думала, – она постаралась вложить в голос весь сарказм, на который, была способна – гонору в тебе много, а толку от тебя никакого. Не можешь помочь, так и скажи, нечего играть в оскорбленную невинность… птичка!
– Я не могу? – на какой-то миг, Ольге показалось, что сокол кинется на нее – Я не хочу помогать, ясно?
– Как же… – девушка презрительно усмехнулась и отвернулась.
Сокол издал странный звук, сначала Ольга подумала, что так он злится, но потом до нее дошло, что птица хмыкнула, что в птичьем варианте звучит весьма странно.
– Ладно, самка, – Страхослав расправил крылья и заклекотал – ты сама напросилась. Я отказывался из жалости к тебе, наглое млекопитающее!
Сапсан взмахнул крыльями, порыв ветра едва не сбил с ног девушку. Ольга заслонилась рукой, ей с трудом верилось, что такая миниатюрная птица может поднять такой ураган. Страхослав махал крыльями и воздушный поток усиливался. Краем глаза, Ольга заметила, что Галатея и Нугра стоят спокойно, похоже, ветер действовал только на нее.
Девушка глянула на сокола и замерла, его янтарные глаза приковали все ее внимание. Она села, потому что ноги ослабели. Ветер трепал ее волосы, но для девушки существовали только эти глаза и та прекрасная бездна, что пряталась в них. Хотелось петь псалмы в честь этого взгляда, умереть ради этих глаз и признать богом их обладателя.
Потом связанные мысли закончились, остался лишь восторг и счастье, захлестывающие разум и душу. В этот момент она увидела все семь тысяч Верст этого мира глазами Страхослава. Острова маленькие, средние, громадные и все их соединяли Мосты. Острова были разными по форме и размеру, от огромных, размером с Мадагаскар, до крошечных меньше пятидесяти шагов в поперечнике. Так же и Мосты разнились, от гигантских инженерных сооружений, рядом с которыми Мост Первой Версты, был невзрачным, до простых бревен перекинутых через протоки. Арочные, подвесные, понтонные, цельнолитые, каменные, деревянные, стальные, из вообще непонятных материалов. Мосты нитями опутывали весь этот мир.
С первого взгляда Мосты строили без всякой системы. Но при помощи Страхослава Ольга начала улавливать гармонию этого мира. В паутину Мостов и мозаику островов начали вплетаться новые элементы, спустя мгновение девушка осознала, что это живые существа. Она мчалась сквозь душу мира, растворяясь в ней, становясь частью целого и теряя личность, от этого ей стало страшно, но она не могла остановиться, еще чуть-чуть и ее, какой она себя привыкла ощущать, не станет.
Ольга закричала, рванулась изо всех сил и очнулась на жесткой траве у подножия Обзорного Утеса. В ягодицу впился острый камень и ее тошнило. Девушке это понравилось, замечательно чувствовать спазмы и боль, это куда лучше, чем растворяться в чем-то настолько большом, что разума не хватало его осознать.
Митрич протянул ей флягу. Ольга жадно припала к горлышку и пила, только через пару секунд она поняла, что во фляге не вода, а термоядерный самогон, по личному рецепту домового. Она закашлялась, но удержала его в себе.
– Сука! – прохрипела она обожженным горлом Митричу. Домовой не обиделся, он ухмылялся. Ольга почувствовала разливающееся по телу тепло и еще раз приложилась к фляге. Потом протянула самогон Митричу, тот покачал головой.
– Не надо, – он подмигнул девушке – это подарок. Воды здесь хоть залейся, а вот это, – он кивнул на флягу – дефицит.
Уже без всякого страха, Ольга вскарабкалась на спину гигантской сколопендры. После того что она увидела на Обзорном Утесе, ее страх перед насекомыми, казался мелочью, вроде детской боязни спать с выключенным светом. К тому же ехать на Нугре было куда удобнее, чем топать пешком. Митрич отказался от транспорта и бежал рядом, он обладал запредельной выносливостью и на обратную дорогу до избушки, они затратили около часа. Выбежав на поляну возле лесного озера, они остановились перекусить.
Для Нугры Митрич вынес из дома полную корзину фруктов, остальные обедали копченой курицей с отварным картофелем. Солнце давно уже перевалило через зенит и рассиживаться времени не осталось. Уже через полчаса они продолжили спуск к восточной стороне озера.
Глава 4.
Когда солнце коснулось горизонта, Ольга увидела внизу Мшистый мост. Он струной тянулся к расположенному на юго-востоке острову. Издалека мост казался красивым произведением искусства. Вблизи очарование исчезло, да у моста оказались красивые чугунные литые перила, но покрыт он был разбитым асфальтом. Лужи, сверкающие в заходящем солнце маслянистыми разводами, тоже не добавляли изящества.
По центру проложили ржавые трамвайные рельсы, почему-то одну линию, без обратной. Запахло городом, то есть грязью, пылью и мазутом. Ольга поморщилась, после чистого воздуха Первой Версты, вонь казалась нестерпимой. Чтобы отвлечься от запаха, она спросила у Митрича: