Мост
Шрифт:
— Нет, дорогая, — Дитрини мягко щёлкнул, и в его голосе звучало больше юмора. — Нет, сестра… нет. Он не образумится. Он умрёт.
— Может быть, — ответила она. — Салинс казался менее уверенным.
— Неужели? — задумчиво протянул Дитрини, всё ещё уперев руки в бока. — Он, как и многие другие высокомерные деспоты, на протяжении многих лет верит, что может разорвать пожизненную связь, не установив никакого соединения до смерти супруга?
— Салинс тут ни при чём, — пробормотала Уте. — Это тот, другой. Тень.
— И как именно он собирается это сделать? — голос Дитрини
— Он утверждает, что может это сделать, потому что Меч — один из Четвёрки, — сказала Уте. — Он говорит, что пока остальные из Четвёрки живы, он не умрёт. Он утверждает, что пожизненная связь не имеет над ним власти, поскольку он один из Четвёрки.
— И всё же наш Прославленный Меч однажды чуть не погиб, не так ли? Когда он был разлучён со своей парой? Или наш славный пророк не знает об этом?
Уте нахмурилась.
Балидор полностью видел её профиль. Он крепче сжал оружие, когда понял, что теперь ему видна половина лица Дитрини. Он отступил назад, когда женщина повернулась в сторону Дитрини, снова закрывая Балидору обзор.
Она скрестила руки на груди, шире расставив ноги.
— Он действительно чуть не умер, — признала Уте. Она сделала неопределённый жест рукой, но Балидор буквально видел конфликт в её свете и теле. — Я не знаю, как они собираются это сделать, старик. Возможно, сейчас, когда Война активизировалась, всё по-другому. Возможно, есть и другая причина. Я знаю только, что Салинс был уверен, что это можно сделать… и что это связано с двумя другими членами этой Четвёрки.
— Ты надеешься, что он прав? — сказал Дитрини с улыбкой в голосе.
— Конечно, я надеюсь, что он прав! Как и положено любому приверженцу расы!
— Ты верная, да, — смех Дитрини искажался ветром. — Да. Я полагаю, что ты хотела бы быть очень преданной нашему брату, Прославленному Мечу.
Голос видящего Лао Ху стал откровенно насмешливым.
— Я думаю, ты хотела бы подползти к нему на четвереньках, сестра… я прав? Возможно, ты надеешься быть там, когда твой хозяин объяснит Мечу его варианты из числа женщин-видящих, которые снова попадают под его командование. В конце концов, мужчина должен питаться, не так ли? Даже после того, как его сучка-жена, любящая червяков, окажется во власти червей и воронов?
Балидор увидел, что уши женщины покраснели.
Он представил себе, что её лицо должно быть того же цвета, ещё до того, как увидел, что её пальцы в перчатках сжались вокруг рёбер, обхватывая верхнюю часть тела. Она переступила с ноги на ногу, вызывающе вскинув подбородок.
— Ну и что с того? — сказала она. — Разве ты не желал того же, старик? С его женой?
Видящий Лао Ху тихо усмехнулся, положив руку на плечо женщины.
— Да, это так, — подтвердил Дитрини. — Я очень любил её, моя юная сестра… и до сих пор люблю, если только это возможно. Я желаю этого больше, чем могу выразить словами.
Этот низкий смешок вернулся и пополз вверх по спине Балидора.
— …По крайней мере, не заставив тебя покраснеть ещё сильнее, моя прекрасная сестра, — его голос изменился, стал горьким, несмотря на то, что Балидор слышал в его словах более мелодраматическую печаль. — У меня есть свои причины желать снова увидеть Меча живым, дорогая сестра… но боюсь, что «верность» тут ни при чём. Мне тоже было бы приятно видеть, как он умоляет, но, возможно, не совсем так, как ты себе представляешь.
Балидор почувствовал, как его челюсти ещё больше напряглись.
Жалость к себе, которая жила в словах старшего видящего, полная и абсолютная поглощённость собой, стоявшая за ними, вызвали в груди Балидора что-то вроде жара.
Дитрини издал протяжный страдальческий вздох.
— Я не могу описать тебе, как сожалею о кончине моей драгоценной девочки, — сказал он Уте, крепче сжимая её плечо. — Без неё моя жизнь утратила смысл. Я ещё не знаю, что буду делать. Хотя… признаюсь, я с нетерпением жду встречи с её прекрасной дочерью. Я увидел её образ, и моё сердце наполнилось такой радостью, когда я узрел мою драгоценную девочку в этом прекрасном, невинном лице.
Балидор почувствовал, как стиснулись его зубы, а к горлу подступила тошнота.
Он вспомнил слова видящего Лао Ху об Элли, визуальные эффекты, которым он подвергал их всех, когда они допрашивали его. Он сделал всё возможное, чтобы сексуализировать Мост самым унизительным образом, и делал это с тем же самым тошнотворным тоном голоса.
Этот ублюдок прикоснётся к дочери Элли только через труп Балидора.
В этот момент Уте вышла из-под руки старшего видящего.
Мгновение растянулось, странная тишина овладела сознанием Балидора, когда женщина плавно отступила в сторону. Только шум ветра над крышей нарушал физическую тишину. Даже это казалось далёким, почти нереальным.
Балидор успел заметить выражение отвращения на лице Уте, едва заметный изгиб её губ, прежде чем она дала ему возможность, которой он ждал, может быть, уже несколько месяцев, с того самого первого разговора с Дитрини в подвале отеля.
Сфокусировав взгляд, Балидор чуточку скорректировал прицел, наведя его на вытянутое лицо видящего с серебряными глазами и длинными, заплетёнными в косы волосами цвета железа.
Затем, ещё крепче прижав приклад винтовки к плечу…
Балидор выстрелил.
Глава 48
Она не здесь
— Что с ней такое? — пробормотал видящий-мужчина. — С Мостом?
Чандрэ заметила, что он то и дело оглядывается на Элли.
Его голые предплечья и шея напрягались, пока он склонялся над открытыми органическими контурами. Чандрэ видела, как сзади на шее видящего волоски встали дыбом. Она не могла сказать, вызвана ли эта физическая реакция волнением или холодом, но она действительно ненавидела то, как он продолжал смотреть на Мост.