Мостовые ада
Шрифт:
– Да, почтеннейшая мать.
Старуха хихикнула.
– Может, тебе и понравится. Лучшее, на что может надеяться мужчина в своей жизни, - это послужить хорошей плодовитой женщине. Правильно?
– Да, почтеннейшая мать.
– Еще как правильно!
– Она снова хихикнула и закашлялась.
– О, я знаю кое-что, чего ты никогда не узнаешь, дитя. Я могла бы рассказать тебе много удивительных вещей, если бы захотела.
Из-за кресла появилась костистая женщина и стала озабоченно поправлять плед, в который была закутана старуха.
– Прабабушка, осторожнее, вы простудитесь!
– Прочь!
Старуха гневно откинула плед, и Артур увидел коричневую пергаментную кожу, обтянувшую сухие птичьи кости.
– Знаешь, сколько мне лет, дитя? Сто шестьдесят семь!
У Артура перехватило дыхание. Сейчас шел сто сороковой год по новому летоисчислению. Если эта женщина говорит правду, то ей было двадцать семь лет, когда были основаны первые аналоговые общества. Она была не просто старой. Она была доисторической!
– Да, это правда, - сказала старуха, наслаждаясь выражением его лица.
– Я видела, как все начиналось. И я знаю много вещей, о которых никому не скажу.
– Прабабушка...
– Я же сказала: не скажу!
– рявкнула она.
– Я просто хочу уточнить, дитя, насколько тебе повезло. Ты ведь хочешь это знать? Мужская доля работать до седьмого пота. Кто кормит мир, тот им и правит.
– Прабабушка...
– Лучший друг девочки - ее отец!
– Прабабушка, они готовы начинать, - твердо сказала костистая женщина, и покатила кресло со старухой прочь.
– Птицы поют, но мужчина должен молчать!
– выкрикивала старуха, обернувшись и глядя на Артура через плечо пронзительными глазами.
– Работа никогда не кончается!
– Прабабушка...
– Кто только дает семя, тот - слуга!
Через минуту костистая женщина вернулась уже одна, красная от злости.
– Сейчас нет времени с тобой разбираться, - бросила она.
– Подождешь снаружи. Ну, шевелись!
На пороге Артур обернулся и бросил последний взгляд вглубь зала. Толпа людей в дальнем конце помещения расступилась, и он увидел альков с символами луны, вырезанными на арке свода. В алькове стоял стол, на котором лежала, распростершись, совсем молоденькая девушка. Артуру показалось, что она едва достигла брачного возраста. Рядом со столом стоял еще один маленький столик, на котором грудой лежали инструменты. Над столиком склонился седой старик. Затем он выпрямился, и в руке у него блеснуло стальное лезвие.
Голос Хигсби в ухе Артура произнес: "У них есть суеверие, что присутствие постороннего мужчины в доме во время церемонии дефлорации приносит несчастье".
Артур подскочил на месте и инстинктивно повернулся к выходу. Однако, напомнил он себе, низшие существа не могут покинуть дом без разрешения. Тупик. В ближайшей нише стоял одетый в фиолетовое слуга и иронически разглядывал Артура.
"Совета!" - лихорадочно простучал Артур на сигнальном перстне.
"Лучше оставайся там, где ты есть", - не сразу отозвался Хигсби. "Они могут либо прийти в ярость, когда обнаружат тебя, либо нет. Все будет зависеть от множества причин - например, от того, кто первым тебя увидит".
"Точнее!" - взмолился Артур.
"Точнее невозможно". Казалось, ситуация забавляла Хигсби. "Они
Артур оставил свое мнение при себе и стал ждать. Сначала в зале было совершенно тихо, потом оттуда донеслось тихое монотонное пение, которое почему-то ужасно взбудоражило Артура. И снова тишина.
Примерно через полчаса дверь зала резко распахнулась, и изнутри толпой повалили женщины - раскрасневшиеся, с блестящими глазами. Артур скорчился на скамеечке в нише и старался привлечь как можно меньше внимания.
Гертруда и Урсула вышли рука об руку с застывшими на губах улыбками. Волосы Урсулы растрепались еще сильнее. Она что-то тихонько напевала себе под нос. Толпа медленно растекалась по коридору и просторному холлу, образуя небольшие группы собеседников. Женщины казались тихими, даже сонными, только глаза у них возбужденно блестели каким-то свирепым, нездешним блеском.
Три старика с видеокамерами прошмыгнули в толпе. Постепенно большая часть народа двинулась в сторону выхода. Одни группы исчезли, другие уменьшились. Прошло четверть часа. Некоторые женщины возвращались обратно в холл, но вообще толпа все убывала. Лица становились умиротворенными, глаза сонно закрывались. Артур уже начал думать, что никто его не заметит, как вдруг перед ним остановилась пухленькая девушка с каштановыми волосами - совсем молоденькая, почти девочка. Она подбоченилась и стала пристально разглядывать Артура с головы до ног.
Артур нервно заерзал на скамейке. Он не сразу распознал в девушке ту, которая лежала на столе в алькове. Ей было лет десять-одиннадцать, не больше. Но одета она была в такую же алую юбку для церемоний, как и старшие - и выглядела в ней гораздо лучше их, на взгляд Артура. Щеки девушки сверкали лихорадочным румянцем, в опухших глазах было жестокое выражение. Она капризно закусила нижнюю губу.
– Значит, это ты - новый мужчина, - подчеркнуто небрежно сказала она.
– Хм!
– Да, мадам.
– Я могу взять тебя в любовники. А могу и не взять.
Она поднесла ко лбу пухлую ручку подчеркнутым жестом, который должен был изображать раздумья.
– Ну-ка, повернись. Я хочу посмотреть, как ты сложен.
Артур неохотно повиновался, чувствуя себя племенным быком, которого осматривает ветеринар. Когда он поворачивался во второй раз, в коридоре появилась сухощавая, жилистая многоматерь. Она раздраженно махнула Артуру рукой, и он остановился.
– Пойдем отсюда, Диана, - сказала женщина.
– Посмотри, что мама тебе купила.
Она вытолкнула вперед немолодого, но не по возрасту бодрого мужчину с прилизанными волосами, пропахшими розовой водой. Он искоса глянул на девочку и расплылся в ухмылке.
Диана едва удостоила его взгляда.
– Пошел вон, я тебя не хочу.
– Она повернулась к Артуру.
– Тебя хочу!
Худая женщина сказала сердито:
– Девочка, не говори глупостей! Я купила для тебя этого у Флоры Гудритч. Он гарантирован! Будь умницей, этого ты все равно не получишь. Он принадлежит твоей тете Марсии.