Мотив омелы
Шрифт:
Я плюхаюсь в одно из кресел перед камином и, кряхтя, снимаю ботинки.
— Мистер Фрост.
Направляясь ко мне, Джонатан отдирает бейдж-наклейку с именем, который я несколько часов назад прилепила ему между лопаток, и держит его большим и указательным пальцами.
— Как долго я ходил с бейджем на груди, гласящим «Мистер Фрост», и со вторым бейджем на спине, гласящим… — он выдерживает драматичную паузу. — «на самом деле, меня зовут Мистер Гринч»?
Я прикусываю губу.
— Это случилось… после того, как ты переманил
— Я не переманивал, — он комкает бейдж-наклейку, бросает её в корзину для мусора, даже не посмотрев, как она приземлится, как будто он так уверен, что она попадёт— что, к сожалению, так и происходит — затем со стоном опускается на стул напротив меня. — Я перенаправил. Ты совершила свою продажу, затем я совершил свою. Они купили серию любовных романов…
— И половину всей библиографии Стивена Кинга.
Джонатан вздыхает, вытягивает свои длинные ноги и скрещивает их в лодыжках. Его голова откидывается на спинку стула, обнажая длинную линию шеи и выступающий кадык. Он выглядит великолепно. А ещё так, будто он надрывался, чтобы воплотить в реальность мою идею о большой субботней распродаже.
Это заставляет меня чувствовать себя немного виноватой за свой инфантильный поступок.
— Извини за шутку с бейджиком.
Его глаза остаются закрытыми.
— Всё в порядке. Несколько часов назад я тоже пришлёпнул тебе бейджик на спину.
Я ахаю.
— Что? — нащупывая бейджик, я сначала тянусь через плечо сверху, затем снизу. Он в том самом месте, до которого я не могу дотянуться. — Я не могу достать.
Его губы изгибаются в очередной вымученной улыбке. Он открывает один глаз и смотрит в мою сторону.
— В этом и прикол, Ди Натале.
— Сними его, вредина, — я пересекаю небольшое пространство между нашими креслами и поворачиваюсь спиной.
Тишина затягивается так надолго, что я оглядываюсь через плечо. Джонатан смотрит на меня снизу вверх, свет пламени озаряет его лицо, делая глаза тёмными.
Он медленно выпрямляется на кресле, раздвигая ноги, и обхватывает меня ими. Затем кладёт руки мне на бёдра и притягивает меня к себе. Одна рука остается на моей талии, в то время как другая медленно снимает бейджик со спины. А потом он откидывается на спинку кресла и сминает бейджик в комочек.
— Нечестно! — кричу я, дёргая его за руку. Джонатан дёргает в ответ.
От этого я падаю к нему на колени. Он резко выдыхает, приняв на себя удар.
— Боже, женщина, — стонет он. — Ты только что раздавила мою печень.
— Извини, — без энтузиазма бормочу я, высвобождая из его руки скомканную наклейку-бейджик и осторожно разворачивая её. Задний слой уже не очень липкий после долгого дня, проведённого на моём пушистом платье-свитере, так что после нескольких осторожных манипуляций бейджик помятый, но расправленный, и на нём написано: «Недоступна Под Омелой».
Я бросаю на него равнодушный взгляд.
—
— Я видел, как не менее пяти человек приставали к тебе сегодня. Я просто пытался донести, что ты здесь для того, чтобы делать свою работу и получать удовольствие, а не отбиваться от нежелательных ухаживаний.
— Кто ко мне приставал? Я даже не заметила.
Он бросает на меня испепеляющий взгляд.
— Не притворяйся, что ты не знаешь, Габриэлла.
— Я серьёзно! Я не могу сказать, когда люди флиртуют со мной.
Мгновение он смотрит на меня с напряжённым выражением лица, затем прочищает горло и говорит:
— Что ж, поверь мне. Они приставали.
— Хм, — я смотрю на бейджик-наклейку. — Значит, он всё-таки саботирует мои продажи.
— Ты сегодня обошла меня, и ты это знаешь.
— Да, я это сделала, — наклонившись, я шепчу: — Так. Много. Детских. Книжек.
Его пристальный взгляд опускается к моим губам. И тут я понимаю, что всё ещё сижу у него на коленях, наши лица всего в нескольких дюймах друг от друга. Я наклоняюсь чуть ближе. Джонатан тоже. И у внутри меня будто происходит разрыв, ужасное, ноющее перетягивание каната.
Я встречаюсь с Мистером Реддитом через три дня — 26 декабря, возле выставки «Зимняя страна чудес» в оранжерее, ровно в 10:00 утра — план, который я выбрала из тех, что он предложил в нашем чате Telegram, как и обещал. Я считаю дни, одновременно радуясь и нервничая из-за того, что мы наконец встретимся.
Но сейчас когда мы с Джонатаном Фростом в нескольких секундах от поцелуя друг с другом, труднее напоминать себе, что я держусь за Мистера Реддита, маловероятного друга, которого я нашла и который, как я надеюсь, может стать кем-то большим.
«Оставайся сильной, Габриэлла!» — шепчет ангел на моём плече.
Прежде чем дьявол, сидящий по другую сторону от меня, успевает вмешаться и соблазнить меня, я спрыгиваю с колен Джонатана и начинаю возиться с пайетками-снежинками на моём платье.
— Хочешь чашечку чая?
Джонатан тоже выпрямляется и прочищает горло. На его щеках виднеется румянец.
— Чашечку чая?
— С капелькой виски. Я думаю, мы это заслужили.
— А, так ты тоже знаешь, что миссис Бейли хранит его в шкафу на то время, когда ей приходится заниматься подсчетом финансов в конце месяца.
Я смеюсь.
— До того, как ты устроился на работу, эта бутылка виски часто появлялась в нашем чаепитии, по крайней мере, раз в неделю.
— Конечно. Тогда давай выпьем чаю.
Джонатан собирается встать, предположительно, чтобы помочь заварить чай, но я мягко хватаю его за плечи и отталкиваю назад.
— Сядь. Ты так много сделал, чтобы сегодняшний день удался.
— Ты тоже, — говорит он. — Я могу помочь.
— Не спорь со мной хоть раз, ладно, Фрост? Ты сделал кучу всего. Теперь позволь мне заварить чай.