Мотив
Шрифт:
Обнаружил он и некоторые другие вещи. С одной стороны, он, более или менее, представлял, где расположено отверстие для выпуска воды, и знал, что, когда вода сливается, чувствуется значительное течение. Теперь же он обнаружил, что никакого течения нет, а это означало, что вода больше не вытекала, и не было никакого шанса со временем встать на дно. Кроме того, он помнил, что бассейн расположен довольно уединённо, и маловероятно, что его крики кто-нибудь услышит. Вдобавок, он не мог понять, как вода могла начать вытекать, а затем прекратить, если кто-то не управлял краном.
Говорят, что дьявол заботится о своих последователях, так и произошло: сторож в отеле «Респлендент» (в основном старающийся
Всё это выглядело, как очень грязное дело, и ничуть не помогло собственное признание Уэстмэкотта, сделанное конфиденциально его адвокатам, что всё это было лишь шуткой, и он намеревался вытащить Смита позже. Ему объяснили, что нет ничего более трудного, чем предсказать чувство юмора у жюри. Были приложены огромные усилия, чтобы замять это дело, — в основном старалась администрация отеля, которая полагала, что скандал станет концом бизнеса, хотя я не уверен, что они правы, но, напоминаю, это произошло несколько лет назад. Проблема состояла в том, что не было никаких доказательств, что именно Уэстмэкотт повернул кран (фактически это мог сделать любой), и именно это обстоятельство заставило полицию закрыть дело, а Смиту довольствоваться довольно значительной компенсацией.
Ну, Уэстмэкотт был на волосок от неприятностей, и я совершенно не ожидал, что обнаружу его, судя по всему скучного и боязливого человека, вновь фигурирующего в деле, относящемся к моей специальности. Хотя, между прочем, полиция разузнала о нём вещи, который изменили бы моё мнение, если бы я только о них знал. Его слуга, к счастью для полиции, в прошлые времена отбыл срок и поэтому слишком рьяно старался предоставить им любую информацию. Он уверил их, что его хозяин сильно изменился примерно за неделю до поездки в «Респлендент». Однажды утром Уэстмэкотт пришёл домой в страшной тревоге. Он принялся ругать слуг, стал мрачным. Купил револьвер, который полиция обнаружила в его комнате (да, забыл сказать, что он был холостяком), и, хотя это можно было отнести к самообороне, в это же самое время он приобрёл препарат (сейчас я забыл его название), который оказался смертельным ядом, и я не уверен, что он не подделал рецепт доктора, чтобы его добыть.
Прошло меньше недели после того, как проблема разрешилась, когда на сцену вышел новый персонаж: персонаж, который не понравился никому из тех, кто его видел. Это был довольно потрёпанный субъект, который называл себя Робинсоном и, казалось, очень хотел поговорить с Уэстмэкоттом, поскольку произвёл большой переполох среди слуг, когда трижды заходил, но каждый раз не заставал хозяина. Среди слуг сложилось мнение, что от Робинсона не следовало ждать ничего хорошего, но слуги всегда будут так говорить о любом, кто носит тёмные очки. Когда этим двоим удалось встретиться впервые, слуги не могли сказать, потому что Уэстмэкотт жил на первом этаже и часто впускал посетителей сам. Во всяком случае, через одну-две недели Робинсон примелькался, поскольку несколько раз его видели входящим и выходящим из дома.
У Уэстмэкотта была привычка на Новый год гостить у друзей около Абердина. На сей раз он поехал чуть позже обычного, и у его слуги вызвало большое удивление,
Уэстмэкотт явился на станцию, кажется, за три четверти часа до отправления. Затем он начал волновался о Робинсоне — несколько раз спрашивал дежурного, не пришёл ли тот, и нервно ходил взад и вперёд по платформе. В это время ему принесли телеграмму, которая, казалось, его успокоила. Он заперся в купе и больше, насколько удалось выяснить, не появлялся. Робинсон явился лишь за две или три минуты до отправления и сразу направился в соседнее купе. Разговаривали эти двое или нет, не известно: оба купе сообщаются друг с другом обычным способом — нужно было лишь отодвинуть задвижку с каждой стороны, чтобы перейти в соседнее.
Как выяснилось, Робинсон ехал не до самого Абердина, а до Данди. Проводник должен был прийти и разбудить его за три четверти часа перед прибытием поезда на станцию. Робинсон долго не спал, или, возможно, огни и шум в Эдинбурге разбудили его — во всяком случае он вышел в коридор примерно тогда, когда они проезжали Далмени, и разговаривал с дежурным, который спросил, остаётся ли в силе просьба разбудить его утром. Робинсон сказал, что да, он собирается ещё прилечь на некоторое время, а спит он крепко. Действительно, когда дежурный постучал в его дверь, казалось, он не проснулся, а дверь была заперта. Рассыпаясь в извинениях, дежурный поднял Уэстмэкотта и попросил разрешения пройти через дверь между купе. Она оказалась заперта со стороны Уэстмэкотта, но не со стороны Робинсона. Дежурный вошёл и обнаружил купе пустым. На кровати спали, то есть кто-то там лежал раньше, сомнений не было. Багаж Робинсона был всё ещё там; его часы висели над койкой; роман, который он читал, лежал на полу рядом; ботинки были на месте, как и его верхняя одежда, но не пижама.
Ну, как можно предположить, было много суеты и волнений. Уэстмэкотт, который казался совершенно ошеломлённым новостями и не мог никак объяснить ситуацию, естественно, сошёл с поезда в Данди и предоставил себя в распоряжение полиции. Полиции с самого начала не понравилось это дело. Они позвонили в Скотланд-Ярд и через некоторое время получили историю о Смите и событиях в «Респленденте». Энергичное следствие не принесло никаких новостей о том, что Робинсона видели где-нибудь на линии; не было никаких остановок, ни даже замедления поезда между временем, когда дежурный видел пропавшего в коридоре, и временем, когда его кровать была обнаружена пустой. Поезд, естественно, был обыскан, но без результата.
— Но они должны были найти его тело, — сказал кто-то.
— Не нашли никаких останков, но тут необходимо учесть маршрут поездки. Между Далмени и Торнтон-Джанкшн, около которого дежурный попытался разбудить Робинсона, поезд должен переезжать Форт-Бридж. Поэтому единственный временной интервал, во время которого было невозможно проследить перемещения Робинсона, совпадал с интервалом, в течение которого тело можно было сбросить с поезда, не оставляя следов. Без сомнения, чтобы оно исчезло, его следовало утяжелить. И появился неприятный факт, что Уэстмэкотт принёс с собой в поезд очень тяжёлый чемодан (носильщик это засвидетельствовал), и этот чемодан был абсолютно пуст, когда его открыли.