Мото
Шрифт:
– Ты прям задумчивая какая-то, – тетя проскальзывает в кабинку и садится напротив меня. Мы встречаемся за завтраком в закусочной «Лу», когда позволяет расписание. Кафе близко как к больнице, так и к участку, и у них лучший жареный картофель в округе.
– Я буквально потерялась в мыслях, – опускаю подбородок на руку.
– Ой-ой. И кто же он?
Официантка Хетти наливает тете кофе, даже не спрашивая заказ.
– Доброе утро, детектив, – бодро добавляет она.
– Доброе.
Сэм улыбается женщине средних лет, но не сводит глаз с меня.
– Неужели я настолько прозрачна?
Тетя пожимает плечами.
– Я полицейский. И запросто читаю людей. Я также твоя приемная мать, так что да, ты прозрачна, как стеклышко.
– Проклятье.
– Так в чем же дело? – она наливает сливки в кофе и размешивает их.
– Мы работаем вместе.
Сэм останавливается на полпути. Не очень хороший знак.
– Я бы не советовала этого делать.
– Потому что он бабник? – нет смысла ходить вокруг да около, тетя точно знает, о ком я говорю. Дэв практически оттрахал меня перед ней прошлым вечером.
– Да, поэтому, – Сэм поджимает губы. – Дорогая, считаю, тебе следует держаться подальше от всех байкеров в этом городе. Даже если они врачи.
Ответ больше похож на слова детектива, чем на слова тети.
– Почему ты вдруг сменила пластинку? – прощупываю я почву. – Вчера вечером ты советовала отдаться на блюдечке с голубой каемочкой.
Сэм оглядывает заведение. Сейчас только семь утра, и в кафе практически пусто.
– Кто-то торгует наркотиками, – тихо сообщает она. – Семь передозировок только за последний месяц. Сраный героин с такой же сраной эмблемой на упаковке. Колесо мотоцикла. Мы пытаемся найти продавца.
– И ты думаешь, это местный?
Тетя пожимает плечами.
– Ты знаешь наш городок; наркотики процветают во всех трейлерных парках. Легко распространять низкокачественный дорогостоящий мусор в сообществах наркоманов.
– Я сталкиваюсь с этим в больнице каждый день. Наркомания и мотоциклетные аварии стали главной достопримечательностью, – отчасти, поэтому я стала медсестрой. Мне нравилось спасать людей, но теперь тяжесть каждой травмы начала на меня давить. Слишком много крови и плохих впечатлений.
– Ты понимаешь, зачем я тебе это говорю? – спрашивает Сэм.
Я киваю в ответ.
– Мне бы не хотелось, чтобы ты во что-то ввязалась.
– Что ж, ты приводишь убедительные аргументы и склоняешь меня на свою сторону, – размышляю я вслух.
– Но? – тетя отхлебывает кофе, глядя на меня поверх белой чашки со сколотым краем.
– Никаких «но», – лгу я.
– Прозрачная, как стекло, – напоминает мне тетя.
Я фыркаю.
– Меня определенно к нему влечет.
– И я понимаю почему. Молодой, красивый, умный... И у него нет судимости.
– Откуда ты знаешь? Проверяла прошлое?
– Увидев вас двоих прошлым вечером, я подумала, что это не повредит.
– Серьезно? – кладу руки на стол.
– По сути, я твоя мать. Мое дело – защищать
– Ты имеешь в виду гиперопекать?
– Как бы ты это ни интерпретировала, – мрачно ухмыляется она.
– Мне двадцать шесть. Может, пора сбавить обороты?
– Тебе может быть сто двадцать шесть лет, а я всегда буду слишком опекать тебя. Станешь матерью – поймешь.
– Могло быть и хуже. Могла бы вообще не заботиться.
Не могу сказать, скольких я знала детей, чьим родителям было на них наплевать. Их не кормили, не одевали и всем оказывалось пофиг, когда детей арестовывали в возрасте двенадцати лет за кражу или употребление наркотиков. Таково бедственное положение этого Богом забытого края. Неотесанные болваны, самогон и полицейские досье длиной в милю.
– Это правда. Просто думай головой, хорошо? Обещай мне.
– Обещаю.
* * *
После обильного завтрака из яичницы и жареной картошки я въезжаю в гараж «Мерси Медикал». Придется пробежать десять миль после работы, чтобы сжечь съеденные калории.
Выпрыгиваю из джипа, став на пять фунтов тяжелее, и направляюсь к лифтам. Приближаясь к ним, слышу нечто похожее на лай, эхом отдающееся в почти пустом гараже.
Какого хрена?
Шагаю быстрее, слушая, как агрессия становится все громче и громче. Похоже, здесь появилась собачья будка. Завернув за угол, обнаруживаю, что доктора Липшица притесняют двое мужчин, лающих на него, словно дикие собаки. Не вижу их лиц, но вижу доктора Липшица и явный ужас в его глазах. Прижавшись к кирпичной стене, он выглядит так, будто вот-вот сходит под себя.
– Оставьте меня в покое! – визжит доктор в истерике.
Я получаю небольшое удовлетворение от шоу, учитывая, что Липшиц – гребаный мудак, но знаю, что меня сожрет совесть, если оставлю его, буквально говоря, на растерзание волкам.
– Эй! – кричу из-за спины двух мужчин. Оба поворачиваются на мою фразу. Они совершенно разные – один высокий афроамериканец с узлами волос, скрученными по всей голове, а другой – более низкий, коренастый белый парень с татуировкой слезы под глазом. – Убирайтесь! – огрызаюсь я. – Сделайте миру одолжение, испаритесь!
Они молча переглядываются, в их глазах искрится веселье.
Коротышка безумно хихикает, и я делаю шаг назад.
– Ты милашка, – бормочет он, дергаясь.
А ты страшила.
Стою с поднятыми руками, ожидая их следующего шага. Пусть во мне всего 164 см роста и 57 кг веса, но я вооружена перцовым баллончиком и не боюсь ослепить их свирепые задницы.
Если до этого дойдет, разумеется. Надеюсь, что нет.
– Сваливаем.
Высокий и, откровенно говоря, устрашающий негр пихает своего напарника. «Слеза» кивает. Но прежде, чем уйти, они поворачиваются к доктору Липшицу и снова притесняют его, злобно лая. После чего парни прыгают на свои спортивные байки. Доктор Липшиц стоит в полном шоке, пока придурки заводят оглушительные двигатели и уезжают.