Мото
Шрифт:
Ни за что на свете я бы не уехала с матерью и мужиком, который ласково называл ее шлюхой и пил больше рыбы. Уж лучше жить на улице, и Сэм это понимала.
Как бы я не была благодарна ей сейчас, но я определенно не облегчила Сэм жизнь. В детстве я была достаточно взбалмошной. Однако тетя позаботилась о том, чтобы подростковый период я пережила целой и невредимой. Было время, когда мы обе волновались, что этого не получится.
– Прости меня. Просто хочу, чтобы ты была счастлива, и кто-то о тебе позаботился.
– Позаботился? Что это за слово такое? Из 1960-х? – в ужасе спрашиваю
– Я не это имела в виду. В смысле позаботились в эмоциональном плане. Женщине в любом возрасте необходима подобная забота.
– И ты думаешь, ее проявит татуированный доктор-плейбой?
– Считаю, он вполне мог бы. И я вижу, как он смотрит на тебя, – пожимает она плечами.
– Да, и я заметила. Словно я – очередная миля, которую ему надо проехать.
– Иногда одна миля может превратиться в тысячу.
– Мы ведь все еще говорим о мотоциклах? – скривилась я.
Сэм смеется. Ее смех похож на мой, только слегка грубый и хриплый.
– Да.
– Хорошо. Потому что сексуальные намеки моей тети – это странно или что-то в этом роде.
– Нет, – она отцепляет со своего брелока запасной ключ от моей квартиры. Мой рюкзак со всеми личными вещами, включая ключи, до сих пор в джипе. – Позвонить тебе перед тем, как заехать? – спрашивает Сэм, когда я открываю пассажирскую дверь.
– Да, пожалуйста, – я быстро чмокаю ее в щеку прежде, чем выскользнуть из патрульной машины без опознавательных знаков. – Увидимся утром.
Мой матрас на кровати практически зовет меня по имени, когда я тащу себя прямиком в ванную. Как бы мне ни хотелось поспать, сначала нужно принять душ. Я все еще испачкана кровью Риза. Снимаю униформу, изо всех сил стараясь не думать о Дэве или его брате-близнеце.
Господи, их двое. Это просто чертовски несправедливо по отношению ко всему женскому населению и женским прелестям.
После душа забираюсь в постель совершенно голая и слишком уставшая, чтобы возиться с пижамой. Я дрейфую на волнах сна, пытаясь не фантазировать о Дэве. Это тщетные попытки, ведь как только я засыпаю, передо мной появляется его лицо. Я практически чувствую запах его кожи и прикосновение его пальцев, когда он молча меня соблазняет. В своих фантазиях я всегда уступаю, приветствуя его заигрывания, голодные поцелуи и требуя прикосновений. Позволяю нашим телам воспламениться и поддаться непреодолимому желанию. Без возражений разрешаю Дэву взять меня, контролировать, сломить, потому что в снах я могу быть для него кем угодно. А Дэв без всякого риска может быть тем, кто нужен мне.
* * *
Просыпаюсь от раздражающего звона и влажности на внутренней поверхности бедер.
Схватив домашний телефон, чуть не сбиваю его с тумбочки.
– Алло? – с трудом отвечаю в темноте.
– Кайла, это я.
– Сэм?
– Меня вызвали на работу. Очередная передозировка.
– Уже третья за месяц.
– Ага, – мрачно отвечает она. – Скотти заберет тебя и отвезет к машине. Я бы написала смс...
– Но мой телефон в джипе. Поняла.
– Прости, что разбудила. Может, встретимся на пробежке позже?
– Звучит неплохо, – зеваю я. – И расскажешь мне,
Сэм не должна делиться официальной информацией, но довериться мне – все равно что поговорить со священником. Полная конфиденциальность.
– Возвращайся в постель, – приказывает она. Всегда авторитетно, независимо от обстоятельств.
– Ой, как страшно, – бормочу я, потирая друг об друга липкие бедра.
– Что это сейчас было?
– Ничего, просто несу бред. Устала.
Молчание. Сэм никогда не купится на эту чушь.
– Ладно, – настороженно отвечает она, – поговорим позже...
– Жду с нетерпением, – снова зеваю и вешаю трубку.
Закрываю глаза, пытаясь заснуть, но тут же в голове возникают образы. Обнаженная грудь, сильные руки и настойчивый рот.
Если такие фантазии будут продолжаться, я, скорее всего, не смогу нести ответственность за свои действия из-за бессонницы.
Будь ты проклят, Дэвлин Дэйн.
Глава 4
Риз
Привычной жизни приходит конец.
Меня накрывает депрессия, когда я лежу на самом неудобном матрасе, на котором когда-либо лежал. Что говорит о многом, ведь мне иногда приходилось останавливаться в симпатичных трущобных мотелях, где даже у тараканов были лучшие условия для сна.
Я много раз падал с мотоцикла на скорости более ста восьмидесяти пяти миль в час, скользил по асфальту, натыкаясь на подушки безопасности и покрышки, и отделывался лишь несколькими ушибами и ссадинами. Но надо ж, мать вашу, двигаясь в воскресенье по почти пустой трассе между штатами, получить, бля*ь, по заднице от единственного пьяного придурка в радиусе ста миль. Ударяю по дерьмовой кровати кулаком, словно молотком. Мне двадцать девять, расцвет миновал, осталось всего несколько лет хорошей конкуренции, и вот такая хрень случается в один из моих лучших сезонов. Если когда-нибудь встречу того водителя, ему лучше бежать. Долбаный никчемный кусок дерьма.
Я почти никогда не приезжаю домой, и произошедшее – лишь напоминание, почему. Этот гребаный район – преисподняя. Пустошь, из которой я сбежал давным-давно. Никогда не пойму, почему Дэв сюда вернулся. Убежден – он жаждет наказания. У него было все: должность городского доктора, жизнь, бьющая ключом, а потом он получает предложение работы здесь и соглашается. С какой стати?
Заехал сюда ненадолго – и вот он, мой приговор. Возможно, я и живу как кочевник, за границей, зато нахожусь вдали от этого унылого места. Находился, во всяком случае.
Я провел в больнице двадцать четыре часа и уже чувствую себя словно зверь в клетке. Нужно как-то выбираться отсюда. Я устраиваюсь поудобнее на кровати. Нога в гипсе, а гребаное плечо просто убивает. Постоянная ноющая пульсация, над которой морфий просто насмехается. Со злостью бью по кнопке вызова хотя бы для того, чтобы немного успокоиться. Отстой. Даже хуже, чем отстой.
Единственный лучик надежды – Дэв смог перевести меня в отдельную палату в его крыле больницы. Здесь гораздо лучше и тише. Легче размышлять, когда никто не пялится на тебя.