Мотылёк в логове чудовища
Шрифт:
Спать не хотелось. И страшно было в темноте. Дома она никогда не спала без света. Или огарок свечи горел всю ночь или луна освещала комнату, или огонь в камине. А тут было так темно, что хоть глаз выколи. И только на кухне светился маленький огонёк.
Юлла встала и осторожно, на мысочках, стараясь не шуметь, вышла из комнаты. На кухне догорал огарок свечи в грубом железном подсвечнике. А в углу у печи возился урод горбун. Юлла видела в неверном свете свечи, как он устраивал себе…что? Кровать?
Вот он бросил какие-то тряпки на кучу в углу чего-то странно похожего на солому, примял эти тряпки рукой. Потом тяжело
Она, как завороженная наблюдала за ним, сама не зная, зачем. Пытаясь понять, почему он отдал ей свою кровать и пропустила момент, когда он встал, чтобы задуть свечу. Повернулся и увидел её. Тут же вернулись все страхи. Показалось, что он хочет шагнуть к ней. Юлла пискнула от страха и бросилась в комнату, улеглась на кровать, укуталась с головой в одеяло. Сердце стучало как у зайчонка. Она всё боялась расслышать в темноте тяжёлые шаркающие шаги. И жалела только, что в комнате не было двери, хотя можно подумать она помешала бы. От ужаса перехватывало дыхание. Но никто так и не пришёл. И напуганная и уставшая от переживаний она всё-таки задремала.
Пико
Мотылёк. Он так в мыслях звал девушку, потому что не знал её имени. Она боялась его. Его все боялись. А он не знал, как себя вести с ней. Хотел только одного – чтобы этот мотылёк как можно дольше не улетал из его берлоги.
Постель из старых тряпок и соломы была неудобной. От неё наутро сильнее обычного разболелась спина. Надо бы сколотить ещё одну кровать. Благо было из чего. А ещё Пико вдруг понял, на что обменяет шкурки в этот раз. Попросит у охотников одеяло и подушку. Негоже такой красивой девушке спать под старой тряпкой, которую он по привычке называл одеялом.
Утром он как обычно поставил кашу на стол. Обычная каша, которая лишь утоляла голод и ничего больше. Но он привык. Да, и, пожалуй, не знал другой жизни. Поставил снова тарелки за стол. Девушка ещё спала. Он видел, как она свернулась клубочком на его кровати. И даже мимо проходил, стараясь не дышать. Казалось, что он своим грубым дыханием может нарушить её сон.
За окном шёл дождь. Начался вчера, да так и лил стеной. И ветер шумел, шуршал ветками деревьев, обрывая с них последнюю листву. А значит сегодня он к охотникам не выберется. А там, глядишь, и снег пойдёт. Пико любил снег. Он скрывал всю грязь и уродство, что было в этом мире. И иногда он мечтал, что и его уродство однажды укроет снег своим покровом, спрячет от глаз людских. Он никогда не думал о том, что было бы, если бы он родился другим, таким как все. Что толку в этих мыслях? Они всё равно не могут ему помочь.
Девушка зашевелилась, потом встала с кровати. Он следил за ней краем глаза, не мог оторваться. А она словно не понимая, где находится, осмотрелась, потрясла головой, будто прогоняя нехороший сон. А потом тяжело вздохнула. И ему стало от этого больно. Он не хотел, чтобы она, такая красивая, печалилась.
– Иди есть, – позвал он её. И снова, чтобы не напугать, встал и отошёл от стола, к печи, повернувшись к ней спиной. Пусть ест. Он не будет смотреть на неё.
Он слышал, как она поела, как отложила тарелку. Невольно ловил каждый звук. Повернулся и похромал к ней. Девушка отшатнулась.
– Не бойся меня, мотылёк, – слова выговаривались с трудом, словно заржавели. Да он и не говорил так много давно. Разве что с охотниками. А Пико протянул к ней руку, словно надеясь, что мотылёк, как обычно, сядет к нему на ладонь.
Девушка смотрела на него со страхом, но хоть не отшатнулась и не назвала чудовищем. И то уже хорошо.
– Я – Пико, – продолжил он разговор и положив руку себе на грудь. Он видел когда-то давно на картинке в большой книге, которую успел подсмотреть случайно, как один красавец мужчина так клал руку на грудь, стоя перед девушкой. И вспомнилось некстати. Правда, потом его побили за то, что трогал хозяйскую вещь без разрешения.
Он думал, что девушка не ответит, но она, немного помолчав, всё-таки заговорила:
– Меня зовут Юлла.
Юлла. Красивое имя. Как раз подходит звонкой красивой бабочке. А ещё она заговорила с ним. И не насмехалась. И Пико растерялся. Никто никогда не говорил с ним по-человечески. Так что он даже и не знал, что ответить. Просто стоял и молчал. И смотрел на неё. Потом моргнул, отвернулся и похромал к столу.
Юлла тут же отпрянула от него и спряталась за печкой. Уселась на его топчан. А Пико снова выполнял нехитрые действия. Ополоснуть тарелки в тазу, да положить на печь. А ещё воды бы принести и дров. В его берлоге сильно похолодало.
Пико развернулся и побрёл к выходу. Воды в бочку верно набралось много, не надо будет ходить на родник. И дрова пока есть. Он сложил всё, что мог под крышу, в небольшой пристрой.
Вышел за дверь, шаркая ногами. На дворе было холодно. Так что с непривычки судорогой свело больную ногу. Он едва не упал. Постоял, держась за притолоку. Нога отказывает всё чаще и чаще. Он подождал пока дрожь в ноге утихла, набрал дров и вернулся в дом. При его появлении, Юлла, стоявшая посреди комнаты, снова юркнула за печку.
Он шагнул к печи и присел на колени, чтобы разжечь огонь. Поднял голову. Юлла смотрела на него, как вчера вечером. И тут же спрятала глаза, поймав его взгляд. Пико отвернулся. Сырые дрова не хотели разгораться. Он с трудом раздул угли и прикрыл дверцу печи.
Такие нехитрые дела, а день уже клонится к концу. Темнело. Огарок последней свечи догорал, оставляя после себя темноту. Надо будет свечи тоже выменять у охотников. Хотя зачем чудовищу свечи? Чтобы смотреть на своё уродство? Он и эту то зажигал лишь тогда, когда совсем не хватало света и не видно было, куда ложиться спать. И вот только сейчас, когда мотылёк появился в его логове, почти не тушил свечу. Слишком уж хотелось видеть её. Да только глазам, отвыкшим от света было больно. А может они болели от красоты. Такой, которой ему ещё не доводилось видеть.
Но как только свеча, догорев, погасла и кухню освещали лишь отблески огня в печи, он снова услышал всхлипы. Юлла снова плакала. Он похромал к ней.
– Почему ты плачешь? – Может быть она боится его? – Я не причиню тебе зла. – Выговорил он с трудом – отвык много говорить.
– Я боюсь темноты, – тихо ответила девушка.
Темноты? Он никогда ничего не боялся. И темнота была его другом, таким же привычным как одиночество или вот его уродство. Но она боялась. Правильно. Свет боится темноты, если не может прогнать её прочь.