Мотылёк
Шрифт:
Зачем мне эта Кларисса вообще сдалась?! Кто она мне такая? Никто. А я почему-то полезла на рожон, будто мне это больше всех нужно. За меня бы кто-нибудь вступился и пощадил, но нет, самой всегда приходиться все разгребать.
Лерой стряхнул со своей кисти мою руку и нацелил пистолет теперь мне в грудь. Я ощутила через тонкую ткань платья горячее дуло оружия и меня всю передернуло. Стало даже немножко смешно. Это и есть мой конец? Сдохнуть из-за какой-то шлюхи, которую я видела раза два в своей жизни? Похоже, у судьбы действительно отлично развито чувство юмора.
Грейсон смотрел на меня немигающим взглядом. Его глаза
— Лерри! Пожалуйста! — взвыл Калэб, давясь собственными слезами. Мне отчаянно захотелось его успокоить, но я не могла этого сделать. Мне почему-то казалось, что если я отведу взгляд в сторону, то Грейсон тут же выстрелит. Я не могла позволить этому человеку одержать надо мной верх. Захочет убить, убьет в любом случаи, но при этом навсегда запомнит мой взгляд, полный решительности, а не страха или мольбы.
Лерой сдавленно рыкнул, словно дикое животное и убрал от меня пистолет. Я выдохнула, и мои коленки тут же задрожали.
— Пошли все вон, — процедил сквозь зубы Грейсон. — Праздник окончен.
Мы все как один тихо вышли из кабинета. Не знаю, что повлияло на Грейсона, может быть все дело в Калэбе, но я искренне радовалось, что моя жизнь осталась при мне. Глянув на заплаканную Клариссу, я увидела в ее глазах те же чувства, что захлестнули и меня. Вцепившись обеими руками в свой крестик на груди, женщина шмыгнула в сторону лестницы, даже не поблагодарив за ее спасение. Впрочем, мне эти благодарности и не нужны, я сделала то, что посчитала правильным и справедливым.
18
Калэб никак не мог успокоиться, и я уже битый час сидела с ним в его комнате и всячески утешала. Если честно, то я никогда не умела поддержать человека хорошим словом. Как-то это у меня не получается. Я прекрасно понимала, какой страх сейчас поселился в душе Калэба и переживала вместе с ним все то, что мой друг сегодня увидел. Но это никак не помогало мне отыскать те самые слова, которые бы помогли Калэбу. А может они сейчас и нужны?
— Все хорошо, все хорошо, — постоянно повторяла я, поглаживая Калэба по спине.
— Я вообще не нюня, — вдруг заявил он, утирая красный нос рукавом своего костюма. — Просто сильно испугался.
Мне стало по-доброму смешно. Слышать слово «нюня» от человека, который внешне похож на взрослого мужчину немножко странно.
— Не переживай, я о тебя так даже и думать не собиралась.
— Правда? — Калэб вопросительно смотрит на меня.
Меня удивляет то, насколько ему ценно мое мнение. С каждым прожитым днем в этом доме, я все отчетливей и отчетливей начинаю ощущать свою значимость. Здесь в сравнении с борделем, я была человеком, пусть лишенная свободы и временами права выбора, но все-таки человеком. Алестер относилась ко мне с уважением, делал комплементы, а Калэб нуждался в моей поддержке и даже в защите. Кем я была в борделе? Обычная официантка, которую мешали с грязью, избивали и морили городом. Там я себя даже животным не чувствовала. Просто вещь, пыль под чужими ногами. Пожалуй, я наконец-то смогла распознать единственную положительную черту в своем проживании в этом доме. Не то, что бы это меня сильно утешало, но все же давало каких-то внутренних сил, которые я растрачивала быстрей, чем успевала их восполнять.
— Правда, —
— Мне так хотелось, чтобы этот праздник прошел круто, — он откашлялась.
— Ну ладно тебе. Впереди еще будет достаточно других праздников, которые мы обязательно справим на высшем уровне.
— Правда? — Калэб снова уставился на меня с вопросительным взглядом.
— Конечно.
— Здорово! А то мне уже надоело, что в этом доме никто кроме меня не хочет праздников. Теперь нас двое и мы команда! — Калэб вытащил из-под воротника своего костюма кулон с надписью «Лучшие друзья».
— Да, мы команда, — я нащупала у себя на шее такой же кулон и тоже достала его. Это было так по-детски, но этот момент такого вот дружеского единения сильно запал мне в душу.
— Я так устал, — Калэб зевнул.
— Хорошо, давай я тебе помогу расстелить кровать, — я встала на ноги.
— Окей, — друг ринулся мне на помощь. — А ты останешься со мной на ночь? — спросил он, когда мы уже все закончили.
После пережитого шквала эмоций мне совсем не хотелось оставаться наедине со своими мыслями. Светлая энергетика Калэба окутывала меня и здорово успокаивала. Момент ошибочного умиротворения хотелось продлить подольше.
— Останусь, — ответила я.
— Круто! Тогда забирайся в кровать, — Калэб сбросил обувь и подбежал к двери, чтобы закрыть ее на ключ.
Я сняла свои мартинсы вместе с гольфами и прямо в платье залезла под одеяло, оставив помаду и сигареты на прикроватной тумбочке. Как же все-таки странно! Я вдруг вспомнила, когда в первый раз попала в эту комнату. Так страшно было, когда меня здесь заперли на ключ. А сейчас… Сейчас я была рада этому.
Закрыв дверь, Калэб выключил свет и, подбежав к прикроватной тумбочке, включил ночник. На потолке тут же отобразилось красивое ночное небо.
— Ух ты! — произнесла я и словила себя на мысли, что сейчас повела себя так же восторженно, как это обычно делает Калэб.
— Ага, — он улегся рядом со мной. — Этот ночник мне Лерри подарил. Клевая штука.
— Не то слово, — я еще очень долго рассматривала эту великолепную иллюзию света, пока не заметила, как и заснула.
Утром я проснулась оттого, что мне было дико жарко. Я буквально не могла дышать, а голова раскалывалась на части, когда я пыталась ею пошевелить. О нет! Только не это! Я уже прекрасно знала, что мне сулит такое «веселое» пробуждение, но хотелось надеяться, что мои предположения ложны. Все же я вечера здорово наплакалась и пережила довольно серьезное эмоциональное напряжение. Может быть, все дело именно в этом?
Я медленно повернулась на спину и чуть не ударила рядом спящего Калэба локтем. Все мое тело горело, словно бы по венам пустили раскаленную лаву. В ушах стоял шум, а грудная клетка жгла. Отбросив в сторону одеяло, я помахала перед лицом руками, чтобы хоть какая-нибудь прохлада обдала кожу. Ничего не помогало.
Коснувшись свое лба, я сдавленно застонала, убеждаясь в том, что заболела. У меня была температура и судя по потрескавшимся губам, достаточно высокая. Не стоило мне в одном платье вчера бегать по улице, тем более что ветер был прохладным. Я и так слаба здоровьем. Но черт подери! Мысли о долгожданной свободе заставили мою рассудительность отключиться, за что, собственно я и поплатилась. Прекрасно! Только соплей и температуры мне не хватало для полного счастья.