Мотылёк

Шарьер Анри

Проснулся от очень сильного толчка, заставившего меня резко подняться. Сполоснув лицо водой, я, к своему удивлению и удовольствию, отметил, что, пока я спал, Квик-Квик успел меня побрить. Кожу не сводило: он после бритья смазал мне лицо маслом.

Со вчерашнего вечера держусь юго-западного направления, поскольку мне показалось, что мы слишком отклонились на север. Преимущество тяжелой лодки заключается в том, что она не только прекрасно держит волну, но и слабо дрейфует в подветренную сторону. Именно с учетом дрейфа, которого могло не быть и вовсе,

я сделал предположение, что высоко поднялся к северу. Вот те на, дирижабль! Вижу первый раз в жизни. Не похоже, чтобы он направлялся в нашу сторону, а издалека трудно судить о его размерах.

Он весь сверкает в лучах солнца, на него долго смотреть невозможно, потому что режет глаза. Дирижабль изменил курс, судя по всему, приближается к нам. Действительно, растет прямо на глазах и через двадцать минут оказывается у нас над головой. Квик-Квик и однорукий настолько поражены видом этой машины, что без умолку тараторят взахлеб по-китайски.

– Да говорите же по-французски, ради бога! Ничего невозможно понять!

– Английская сосиска, – сказал Квик-Квик.

– Нет, это не сосиска, а дирижабль.

Огромная махина теперь летит низко, хорошо различимы многие детали, она делает над нами узкие круги. Выброшены сигнальные флажки. Мы не понимаем, поэтому не реагируем и не отвечаем. Дирижабль настойчиво повторяет маневры, он опускается еще ниже и летит в такой близости от лодки, что мы даже видим людей в его кабине. Но вот он отвалил в сторону и полетел к земле. Меньше чем через час прилетел самолет и сделал над нами несколько заходов.

Море стало штормить, внезапно усилился ветер. Но горизонт чист со всех сторон, и дождя не предвидится.

– Смотрите! – крикнул однорукий.

– Куда?

– Туда! Видите точку? В той стороне должна быть земля. Эта черная точка наверняка судно.

– Откуда ты знаешь?

– Я так полагаю и даже скажу, что это морской охотник.

– Почему?

– Потому что идет и не дымит.

Действительно, через какой-то час мы уже ясно различаем серый военный корабль, направляющийся в нашу сторону. Он быстро увеличивается в размерах, так как идет с огромной скоростью. Нос его смотрит прямо на нас, и я уже замер от страха, что нам не избежать столкновения. При сильной волне, когда корабль режет ее поперек, возникает большая опасность для крохотной лодки: она может в любой момент опрокинуться и затонуть.

Корабль пошел на разворот, подставив нам свой борт, на котором можно было прочитать: «Тарпон». Корабль под английским флагом закончил маневр и плавно приблизился к нам с кормы. Он продолжает идти параллельным курсом и с той же скоростью, что и наша лодка. Б'oльшая часть команды в голубой форме английских военных моряков собралась на палубе. С корабельного мостика офицер в белой униформе крикнул в рупор:

– Stop. You stop! (Остановитесь!)

– Спускай парус, Квик.

Через пару минут убраны фок, грот и кливер. Лодка без парусов прекратила ход, и только волны сносят ее куда-то в сторону. Долго оставаться в

таком положении небезопасно. Лишенная тяги от двигателя или ветра, лодка не слушается руля. И уж совсем опасно, когда идет высокая волна. Сложив ладони рупором, я крикнул:

– Капитан, вы говорите по-французски?

Рупор взял другой офицер.

– Да, капитан, я понимаю французский.

– Что вы от нас хотите?

– Поднять вашу лодку на борт.

– Нет, это очень опасно. Я не хочу, чтобы вы разбили мое судно.

– Это военный сторожевой корабль. Вы должны подчиниться.

– А мне плевать – мы не воюем.

– А вы разве не с торпедированного судна?

– Нет, мы бежим с французской bagne.

– С какой bagne, что вы хотите сказать словом bagne?

– Тюрьма, исправительная колония, каторга. Convict по-английски, hard labour.

– Ах так! Да-да, я понял. Кайенна?

– Да, Кайенна.

– Куда идете?

– Британский Гондурас.

– Это невозможно. Следуйте западным курсом в Джорджтаун. Вы должны повиноваться – это приказ.

– О’кей.

Я велел Квик-Квику поднять паруса, и мы взяли направление, указанное с военного корабля.

Сзади послышался шум мотора. Шлюпка, спущенная с корабля, вскоре настигла нашу лодку. На носу стоял матрос с закинутым через плечо карабином. Шлюпка подошла к нам справа почти впритык, не останавливаясь и не требуя, чтобы мы остановились. Матрос спрыгнул к нам в лодку. Шлюпка отвалила и пошла к эсминцу.

– Good afternoon! (Добрый день!) – сказал матрос.

Он приблизился ко мне, сел рядом и, положив руку на руль, направил лодку южнее, чего не сделал я. Теперь за управление лодкой отвечает матрос, а мне остается только смотреть, как он это делает. Матрос знает свое дело – получается толково. Но я продолжаю сидеть рядом. Мало ли что.

– Сигареты?

Он достал три пачки английских сигарет и раздал каждому из нас.

– Клянусь, – заметил Квик-Квик, – сигареты ему вручили перед спуском шлюпки, иначе зачем ему таскать три пачки с собой.

Сообразительность Квик-Квика меня рассмешила. Теперь все мое внимание приковано к английскому моряку, который знает свое дело и управляет лодкой лучше меня. Предаюсь досужим размышлениям. Побег удался на славу. На сей раз я действительно свободный человек. Свободный. Теплый комок подступил к горлу, на глаза навернулись слезы. Да, я действительно свободен, ибо в военное время ни одна страна не выдает беглых.

Чувство безопасности, радость победы в сражении со сточной канавой настолько захватили меня, что ни о чем другом думать не хотелось. Наконец-то ты победил, Папийон! К концу девятого года ты стал победителем! Слава Тебе, Господи! Может быть, Ты мог для меня сделать это и раньше, но Твои пути неисповедимы, и грех жаловаться. С Твоей помощью я еще молод, здоров и свободен.

Девять лет каторги плюс два года тюрьмы во Франции, итого – одиннадцать лет. Мои размышления прервал жест матроса. Он показал рукой и сказал: