?? Мова
Шрифт:
Мне показалось, что ее немного передернуло от слова «тутэйший». Да и выкрикнуть мне хотелось сразу многое: «Вы – Элоиза?», «Элоиза – не миф?», «Вы действительно существуете?» Но в одном рту – лишь один язык, как утверждает известная антинаркотическая реклама. — Как смеешь? – рявкнул на меня Чу Линь. — Да, я и действительно из этих мест, — объяснила она. – Такое решение было принято, когда подписывалось мирное соглашение между триадой «Светлый путь» и БВС. Чтобы остановить войну, руководитель БВС занял второе место в триадах. Сейчас мы друзья, и у нас одни враги, правда, Чу Линь? – Элоиза, похоже, подколола четыреста тридцать второго. — БВС? – удивился я. — Звучит как-то странно. – Это что такое? Беспилотное Воздушное Судно? Или, может быть, Биржа Вторичного Сырья? – тут я должен покаяться перед Мастером благовоний: я действительно хотел понравиться ей и продемонстрировать свою сообразительность.
Она громко засмеялась. — Биржа Вторичного Сырья! Ты слышал, Рог? — БВС – это Белорусское Вооруженное Сопротивление! – железным голосом из-за моей спины отпечатал слова Сварог. – Ты что, ничего не слышал про великую войну с триадами? — Как вы смеете! – пытался вернуть беседу в русло, предписанное церемонией, Чу Линь. — Как вы смеете! Теперь он должен поклониться четыреста тридцать восьмой! — Нет, я ничего не слышал про войну, – лепетал я. – По net-визору ничего не говорили про войну. Наоборот, говорили, что у нас мир, покой и стабильность. — Он ничего не слышал о войне! – бесился Сварог. — Да никто ничего не слышал о твоей войне! – саркастическим тоном подкалывала его Элоиза. — Остановитесь! Вы оскорбляете предков! – ревел церемониймейстер. – Он должен поклониться четыреста тридцать восьмой! — Дурак! Какой же дурак! – сказала хозяйка, внимательно глядя на меня.
Я осмелился посмотреть ей в лицо. Короткое энергичное каре, волосы черные, как вороново крыло, тип личности — Diesel Revolution, такой же безбашенно нонконформистский, такой же безудержно харизматичный. За такими людьми-иконами можно пойти под резиновые пули, как утверждает реклама Diesel Revolt, а я бы пошел и не под резиновые.
Но тут было еще что-то кроме Diesel, и чтобы объяснить, что именно, слов мне не хватает. Какое-то притяжение близости? Нет, не то. Какая близость между незнакомыми людьми. Ощущение, что это лицо я уже где-то видел? Но я не мог его нигде видеть, потому что передо мной самая законспирированная персона подпольного мира триад. Ощущение, что ее глаза смотрят прямо мне в сердце, в тут закоулочек души, куда никто, кроме нее, не способен проникнуть? В тот закоулочек, который и есть то самое важное во мне? Но стоп, стоп! Да, я знаю. Ничего особенного в том взгляде не было. Просто я слишком сентиментальный. Сколько ей было лет – двадцать или сорок – я так и не понял. — Сядь, – пригласила она и кивнула на кресло рядом с собой. — Поклонись! – прошипел Чу Линь, прибавив какое-то витиеватое ругательство на китайском языке.
Я наклонил голову, но хозяйка уже не смотрела в мою сторону. Ей было абсолютно безразлично, насколько самозабвенно ей отвешивают поклоны и отвешивают ли их в принципе. — Убью! – пригрозил шепотом Мастер благовоний, но я так понял, что к его угрозам здесь не принято относиться всерьез.
Мой зад утоп в красном бархате, ноги и щеки тронуло сухое дыхание камина. Я подумал, что это отличный способ наладить разговор: сидеть рядом у огня и говорить будто бы не друг с другом, а с предвечной стихией, делая ее третьим участником неторопливо текущей беседы.
Что это была за традиция, я не знал, потому что по китайскому «фен-шую», или как там еще называет искусство проведения переговоров, собеседники сидят лицом к лицу напротив друг друга, как при игре в Го. — Я давно хотела встретиться с тобой, Сергей, – сказала Элоиза огню. – Не только из-за того, что в твоих силах нам существенно помочь. Но и просто – встретиться, – она задумалась. И продолжила уже шутливо: – Но эти два старых козла несколько месяцев прятали тебя от меня. Они говорят, что проверяли тебя на надежность и выясняли, не являешься ли ты агентом наших врагов, но я же знаю, что они просто ревновали. Потому что ты – молод и красив. А они – стары и безобразны.
Сварог и Чу Линь стояли в нескольких шагах от нас, и кто-то из них крякнул, но я так и не понял кто. — Ты, как и многие на этой земле, живешь с закрытыми глазами. Я сейчас тебе их открою. Ты понимаешь, что за всеми понятными тебе явлениями – свертками, которыми ты торгуешь, книгой, которую ты нашел, взрывом, который эту книгу уничтожил, стоит вечный бой между нами и теми, кто называет себя Госнаркоконтролем. При том, что уничтожить наши враги стремятся не наркотики, совсем не наркотики.
Эта часть ее речи мне была не совсем понятна. Увидев смущение на моем лице, она, видимо, решила объяснить иначе. — Как ты думаешь, Сергей, что такое мова? — Мова – это очень сильный несубстанциальный наркотик, запрещенный статьей 264 Уголовного кодекса Северо-Западных земель, – заученно отбарабанил я.
Ее такой ответ не удовлетворил, поэтому я продолжил: — По воздействию представляет собой что-то среднее между грибами и ЛСД, – я решил не уточнять, что сам никогда не пробовал его. – В процессе постоянного употребления вырабатывается зависимость, а психоделический эффект уменьшается. — Сергей, а откуда взялась мова? Как ты думаешь? – пытливо глядя на меня, спросила она.
Это был хороший вопрос. По ящику об этом ничего не говорили. А поэтому вариант мог быть только один: — Наверное, ее создали арабские террористы, которые стремятся уничтожить братский союз между нами, русскими, и китайцами, – тут, кажется, позади нас хором фыркнули уже оба — и Чу Линь, и Сварог. — То есть, в пустыне, да? – голос Элоизы стал вкрадчивым и я не сразу распознал иронию. – В пустыне, где-то в Саудовской Аравии или Египте, находится секретная лаборатория, и там люди в арафатках и белых масках колдуют над электронными микроскопами, изобретая мову? А вокруг верблюды ходят, суслики посвистывают? Так? — Да, — согласился я, потому что картинка выглядела правдоподобно. – Потом, полностью ее синтезировав, мову погрузили в контейнеры и доставили в Европу. Потому что европейцы тоже не заинтересованы в нашем братском союзе с Китаем. Тогда об этом всем узнали китайцы и начали торговать мовой у нас. — А почему, как ты думаешь, мова не действует на тех, кто живет в Москве или Новосибирске? — Не знаю, – я пожал плечами. – Действительно, почему? — Сергей, ты слышал когда-нибудь слово Беларусь? – спросила она после очень долгой паузы. Мне показалось, что это какой-то очень важный для нее вопрос. — Конечно, слышал, – мои слова прозвучали как-то не очень уверенно. — А что ты слышал? – уточнила она. — Ну, Беларусь! – я помахал руками. – Великое Княжество Литовское, Евфросинья Полоцкая, Великая Отечественная война.
Элоиза молчала. Выражение ее лица было таким, будто я сказал что-то смешное, но смеяться она не будет, потому что это вдобавок еще и противно, и обидно для нее лично. — Да, вот еще! – вскрикнул я, радуясь, что смог вспомнить. – Партизаны! Ну конечно! Пар-ти-за-ны! Партизаны, белорусские сыны! И еще – МАЗ и МТЗ! Тракторы «Беларусь». Еще универмаг «Беларусь», я рядом с ним жил. — А что такое Беларусь? – спросила Элоиза.
Я подумал. В голове не было никакого ответа. Только какой-то нагловатый голос какого-то мартовского кота тянул: «Рооооодина мооя, Белоруууссиия». Среди бескрайних полей пшеницы склоняли головы васильки. Хмурил каменные брови суровый защитник Брестской крепости – все это вроде было каким-то образом связано с той воображаемой Беларусью, но ничего внятного о ней не сообщало. — Ну, может быть, была такая историческая область в России, – пробовал угадать я, внимательно следя за выражением лица хозяйки. Лицо исказилось. – Даже, может быть, не область, а целое государство. Держава такая. Огроомная, – я растягивал слова, отслеживая ее реакцию. Про государство ей больше не нравилось, и я развил свою мысль. – Может быть даже целая империя, знаете, во времена пирамид и фараонов. Тут Сварог не выдержал и заржал в голос. Церемониймейстер молчал, поэтому его реакция для меня оставалась неясной. — Видишь, за кого твои ребята гибнут, Рог? – блеснула глазами Элоиза. Выражение откровенного отвращения на ее лице меня пугало. — Но в чем я ошибся? – с искренним удивлением спросил я. — Слушай! – воскликнула она, схватив меня за руку. Да, она положила свою горячую тонкую ладонь на мою. Чу Линь от такого панибратства должен был сознание потерять. – Слушай! Это наша общая боль, поэтому говорить об этом мы не любим. Была страна. Красота которой… — она замолкла и повернула лицо к огню. Мне показалось, что я заметил, как в глазах ее что-то блеснуло и быстро-быстро скатилось по щеке. – Прекрасная страна. Была история. История воинов и героев. История людей, а не червяков. Была культура. Которой больше не существует. Были замки и дворцы, костелы со звонницами, звук которых отражался в уединенных озерах. Была мова. Наша мова, Сергей. Мы на ней говорили. Мы с тобой. Когда были белорусами.
Я услышал, как Сварог хлюпнул носом. Один шморг, который пронесся эхом по комнате. Люди, которые погибают и убивают других, жестокие и способные на необъяснимую кровожадность, порой становятся удивительно сентиментальными, когда речь заходит об их идеалах. Я стал лучше понимать Сварога. — Всего этого больше не существует. За мову сначала брали на улице. При официальном ее статусе государственного средства коммуникации. Когда милиционеры слышали, что человек говорит не по-русски, подходили и забирали. По статье за мелкое хулиганство. «Махал руками, ругался матом», — писали в постановлениях судов. Потом лишили возможности учиться на мове. Потом объявили ее наркотиком и уничтожили все книги. Я очумело молчал. Перед тем как убрать свою руку, хозяйка еще раз сжала мою. И спросила, с издевкой: — А ты, дурак, думал, что мы тут наркотиками торгуем?
Белорусская культура? Нет, не слышал! Белорусская литература? А вам самим не смешно? Белорусское государство? Ну да, несколько месяцев в 1918 году, под немецкой крышей. Потом пришли советы. Было еще что-то непонятное с 1991 года, Времена Скорби, но довольно скоро после них пришли китайцы. И навели, наконец, порядок.
Я не специалист по истории болот, но кое-что рассказать могу. Ну да, было какое-то Союзное государство Северо-Западных территорий и России. Говорят, что тут, в Минске, был распространен какой-то смешной диалект, состоящий из искаженных лексем русского и польского языков. Какая страна, такой и язык, а чо?