Мой адрес - Советский Союз! Книга четвертая
Шрифт:
А сам подумал, что надо будет обязательно проинформировать о будущей авиакатастрофе Судоплатова.
Мы общались почти час. Киселёв, который, с его слов, больше всего любил конькобежный спорт, в боксе тоже разбирался неплохо, я с удовольствием пересказал ему все перипетии американского турне, и не только касающиеся непосредственно бокса. О чём-то, естественно, умолчав, в первую очередь о своих финансовых делишках.
— Блестяще! — Киселёв с довольной миной потёр ладони. — Это будет целая полоса. А вы ведь там фотографировались, в Америке?
— Да, две катушки
— Послушайте, Женя, у нас имеется прекрасная фотолаборатория, давайте я попрошу нашего фотокора проявить плёнку, с которой мы, с вашего разрешения, отберём несколько кадров качестве иллюстраций к материалу.
Я покосился на сидевшего в кресле Виктора Ивановича. Тот посмотрел на часы.
— В принципе пара часов в запасе у нас есть. Но отобранные кадры хотелось бы посмотреть.
— Без вопросов.
Хм, боится, похоже, мой провожатый, что в газете сдуру поставят фотографии, которые не следует выносить на всеобщее обозрение. Ну так понятно, у него работа такая. Хотя я и не вспомню, что бы там такого могло быть непотребного. Разве что фото из магазина, я там не удержался, сделал пару снимков местного изобилия.
Катушки с уже проявленными плёнками мне вернули через час с небольшим. Виктор Иванович поглядел на выбранные кадры и претензий не выказал. И оттуда же отправились к Брежневу. Со слов Виктора Ивановича, ехать на дачу придётся около часа, из чего я сделал вывод, что едем в Заречье-6.
Так оно и оказалось. Почти час спустя мы подъехали к шлагбауму, где у нас проверили документы, затем миновали ещё один кордон, только после этого «Волга» въехала на территорию непосредственно дачи, представлявшей собой двухэтажное здание в окружении елей с выложенными плиткой парковыми дорожками.
Встречать нас вышел немолодой, представительный человек в строгом костюме. Возможно, начальник охраны генсека Александр Яковлевич Рябенко, о котором я когда-то читал, не помню уже где. Прямо у машины он меня обыскал, по ходу дела заглянув в сумку с подарком, и затем предложил проходить за ним в дом. Тут-то мне навстречу и вышли сам генсек и его супруга Виктория Петровна, мило мне улыбавшаяся.
Брежнев повернулся к ней и кивнул в мою сторону:
— Вот, Виктория, знакомься, наш герой Евгений Покровский! Сильного негра побил, хоть тот Женьке половину уха откусил.
После чего подошёл ко мне, сжал пальцами плечи (а есть ещё сила в немолодых руках-то), притянул меня к себе и… В общем, без поцелуев снова не обошлось. Я усилием воли сдержался, состроив соответствующую случаю приветливую мину.
— Здравствуйте! Приятно познакомиться! Вы и в самом деле герой, вся страна переживала за вас, и вы нас не подвели.
Я аккуратно пожал руку Виктории Петровны.
— Я чувствовал эту поддержку, она мне и помогла победить.
— А Павлов мне тут заливал, что не по зубам тебе этот негр, — вновь взял слово Брежнев. — Оказалось, по зубам, правда, зубы-то он в ход пустил.
Леонид Ильич рассмеялся собственному каламбуру, потом кивнул на моё залепленное пластырем ухо:
— Сильно болит?
—
— Ну даст бог, всё обойдётся. Шрамы — они украшают мужчину. А синяки… Синяки сойдут. У меня их по молодости тоже было немало.
— У меня, кстати, подарок для вас, Леонид Ильич.
— Подарок? Хм, из Америки? Ну что ж, показывай.
Я вытащил из сумки пепельницу в виде статуи Свободы с набором «Zippo». Брежнев тут же принялся их разглядывать с восторженным видом, словно ребёнок новую игрушку. Я по ходу дела рассказывал, где и при каких обстоятельствах были приобретены подарки.
— Сильно потратился?
— Не очень, удалось добиться хорошей скидки.
И я добавил про историю с генералом Ли, на что Брежнев от души расхохотался, а его супруга ограничилась добродушной улыбкой.
— Саша, — обратился он к стоявшему чуть в стороне начальнику охраны, — будь добр, отнеси всё это ко мне в кабинет. А мы с нашим гостем идём ужинать. Разговорами сыт не будешь, а человек с дороги голодный, молодому организму питаться надо. Витя специально к твоему приезду, Женя, борщ сварила. Вкуснотища — пальчики оближешь, такой только она умеет делать.
Витя? Однако… Интересно он свою жену называет[2]. А вот борщ на ужин… В принципе, я не против, и в самом деле сильно проголодался, последний раз перекусывал в кабинете у Киселёва чаем с печеньками. Разве это еда для такого бугая, как я?!
На первое действительно был борщ в глиняных горшочках с пампушками и зелёным луком. Не иначе тепличка где-то тут имелась, хотя моя мама, помнится, выращивала лук прямо на кухонном подоконнике в баночках из-под майонеза. Я добавил сметаны из общей, глубокой миски — и погрузился в настоящую кулинарную нирвану.
Уносила пустые тарелки и приносила полные официантка лет сорока с военной выправкой. Не удивлюсь, если у неё под белой спецовкой капитанские или майорские погоны, а в подмышечной кобуре — начищенный до блеска ПМ.
Перед тем, как приступить к пиршеству, Брежнев самолично разлил по рюмкам «Зубровку». Других спиртных напитков не наблюдалось, а из запить имелись охлаждённые морс в стеклянном кувшине и несколько бутылок эстонского лимонада «Колокольчик»[3].
На второе был курник с рисом, курицей, грибами и яйцами. Я заметил, что Брежнев ест немного, видимо, следит за весом, хотя для своего возраста генсек выглядел не таким уж и оплывшим. Виктория Петровна ела вообще мало. Брежнев, заметив, как я поглядываю на его небольшие порции, вздохнул:
— Ты, Женя, на меня не гляди, мне врачи есть много запрещают, да и жена моя, — он кивнул на чуть улыбнувшуюся Викторию Петровну, — следит, чтобы я лишнего себе не позволял. Если бы не гости — сейчас ел бы нежирный творог. Смотреть на него уже не могу!
Почему-то вспомнилось, что именно при «дорогом Леониде Ильиче» были узаконены в номенклатурной среде особые пищевые «пайки», совершенно не мотивированные в мирное и экономически благополучное время, и предназначенные вовсе не обездоленным, а, наоборот, наиболее обеспеченным категориям государственных служащих.