Мой бедный, бедный мастер…
Шрифт:
Бездомный изменился в лице.
— Откуда вы знаете, как меня зовут?
— Помилуйте, дорогой Иван Николаевич, кто же вас не знает? — сказал иностранец и вынул из внутреннего кармана пиджака номер еженедельного журнала.
И Иван Николаевич тут же узнал на первой странице и свои буйные волосы, и глаза, и даже собственные стихи. Однако на сей раз новое свидетельство славы и популярности не обрадовало Бездомного.
— Я извиняюсь,— сказал он, и лицо его потемнело,— вы не
— О, с удовольствием, охотно! — воскликнул иностранец.— Здесь так хорошо под липами, а я, кстати, никуда и не спешу.
— Вот что, Миша,— заговорил поэт, оттащив в сторону крайне недовольного всем этим Берлиоза,— это никакой не румын и не поляк, это — белогвардейский шпион. Спрашивай у него документы, а то уйдет.
— Почему шпион? — шепнул неприятно пораженный Берлиоз.
— Я тебе говорю. Верь чутью… Идем, идем, а то уйдет.
И поэт за руку потянул расстроенного Берлиоза к скамейке. Незнакомец не сидел, а стоял возле скамейки, держа в руках визитную карточку.
— Извините меня, что я в пылу нашего интересного спора забыл назвать себя. Вот моя карточка, а в кармане у меня и паспорт, подтверждающий то, что написано на карточке,— веско сказал иностранец, но почему-то без малейшего акцента.
Берлиоз густо покраснел, читая карточку, которую иностранец не выпустил из рук.
Иван тоже заглянул в нее, но так как иностранец в это время ее спрятал, то Ивану удалось прочесть только первое слово «professor» и начальную букву фамилии, опять-таки двойное W.
— Очень приятно,— сказал Берлиоз смущенно,— Берлиоз.
Произошли рукопожатия, и опять сели на скамейку.
— Вы в качестве консультанта, наверное, приглашены к нам, профессор?
— Да, консультанта, как же,— подтвердил профессор.
— Вы — немец?
— Я-то? — переспросил профессор и задумался.— Да, пожалуй, немец,— сказал он.
— А у вас какая специальность? — ласково осведомился Берлиоз.
— Я — специалист по черной магии.
— Как? — воскликнул Берлиоз.
«На тебе!» — подумал Иван.
— И вас по этой специальности пригласили в СССР?
— Да, по этой. Пригласили,— подтвердил профессор, поражая приятелей тем, что акцент у него опять появился.— Тут в государственной библиотеке — большой отдел, книги по магии и демонологии… Есть очень интересные рукописи Мирандолы и Рейхлина… {145} Они хотят, чтобы я их разбирал и оценил…
— А! Вы историк? — с большим уважением спросил Берлиоз.
— Я историк,— охотно подтвердил иностранец,— я люблю всякие истории… и сегодня вечером будет смешная история…
Тут иностранец пальцами
— Имейте в виду, что Христос существовал…
— Видите ли, профессор,— смущенно улыбаясь, заговорил Берлиоз,— мы очень уважаем ваши большие знания, но я лично придерживаюсь другой точки зрения…
— Не надо никаких точек зрения,— ответил профессор,— он существовал.
— Но какое же доказательство этому?
— И доказательства никакого не надо. Просто в десять часов утра его привели под конвоем, и шаркающей кавалерийской походкой на балкон вышел Понтийский Пилат,— сказал профессор.
Глава II
Золотое Копье
В девять часов утра шаркающей кавалерийской походкой в перистиль под разноцветную колоннаду вышел прокуратор {146} Иудеи Понтий Пилат.
Больше всего на свете прокуратор ненавидел запах розового масла, и все предвещало нехороший день, потому что розовым маслом пропах весь мир. Казалось, что пальма пахнет розовым маслом, конвой, ненавистный балкон. Из недальней кордегардии {147} заносило дымком — легионные {148} кашевары начали готовить обед для дежурного манипула {149} . Но прокуратору казалось, что и к запаху дыма примешивается поганая розовая струя.
«Пахнет маслом от головы моего секретаря,— думал прокуратор,— я удивляюсь, как моя жена может терпеть при себе такого вульгарного любовника… Моя жена дура… Дело, однако, не в розовом масле, а в том, что это мигрень. От мигрени же нет никаких средств в мире… попробую не вертеть головой…»
Из зала выкатили кресло, и прокуратор сел в него. Он протянул руку, ни на кого не глядя, и секретарь тотчас же вложил в нее кусок пергамента. Гримасничая, прокуратор проглядел написанное и сейчас же сказал:
— Приведите его.
Через некоторое время по ступенькам, ведущим с балкона в сад, двое солдат привели и поставили на балконе молодого человека в стареньком, многостиранном и заштопанном таллифе {150} . Руки молодого человека были связаны за спиной, рыжеватые вьющиеся волосы растрепаны, а под заплывшим правым глазом сидел громадных размеров синяк. Левый здоровый глаз выражал любопытство.
Прокуратор, стараясь не поворачивать головы, поглядел на приведенного.