Мой бедный Йорик
Шрифт:
Анатоль попробовал за Ольгой Владимировной приударить, но, увидев ее мужа, высокого красавца с кинематографическим лицом, сник и потерял к ней интерес. Другое дело главный бухгалтер «Спецтуннеля» Татьяна Викторовна. Эта, несмотря на полную, совершенно ровную с боков фигуру, с маниакальным упорством влезала в мини-юбки и укороченные шорты. К ухаживаниям Анатоля относилась благосклонно, но когда он напружинивался для решающего броска, вдруг отшивала его в самых рыночных выражениях. Она быстро оглядывалась по сторонам в поисках чего-нибудь более достойного ее бухгалтерского обаяния и женственной фигуры. Но не почувствовав
Аня не дичилась, была приветлива со всеми, не отказывалась поболтать с женщинами, отшучивалась в ответ на предложения мужчин, даже соглашалась на прогулки по берегу Финского залива с престарелым Анатолем. Дни стояли солнечные, с голубым небом и смазанными высоким ветром облаками. Песок и камни были уже холодными, но доктор Хачатурян рекомендовал ей рефлексотерапию, то есть ходить по камням босыми ногами. Анатоль тоже стал выпрашивать у доктора такую же рекомендацию. Но Хачатурян посоветовал ему держать ноги в тепле, сказав, что Анатоль, может, и молод душой, но кости у него уже семидесятилетние.
Так они и гуляли по утрам. Аня босиком по самой линии воды, иногда оступаясь и вскидывая вверх руки, а Анатоль в ботинках по сухому песочку. Анатоль задавал какие-то вопросы, нащупывал тему, Аня отвечала односложно, полагая, что с живчика хватит и совместной прогулки. Вдали узенькой полоской темнел остров. По утрам в прозрачном воздухе он обретал свой зеленый цвет, плохо различимый на таком расстоянии в обычное время. Они доходили, как правило, до травяной косы и возвращались назад. У огромного розоватого валуна сворачивали к санаторию. Здесь на пляже им встречалась обычно Ольга Владимировна. Она сидела прямо на песке и смотрела вдаль.
– Оленька, не сидите на холодном песке. Давайте я вам постелю свою куртку, – каждый раз Анатоль говорил ей одно и то же, и каждый раз она поднималась и возвращалась вместе с ними в санаторий.
Как-то раз туннельный бухгалтер выказала Анатолю наибольшую благосклонность, и он отказался от утренней прогулки с «воплощением молодости и женской прелести», как он слащаво называл Аню. Ее это совсем не расстроило, наоборот, приставучий старик, хоть и не особенно надоедал, но нагонял на нее легкую тоску.
Она сняла кроссовки, прошла к воде и потрогала воду ногой, будто собиралась купаться.
– Как водичка? – послышался сзади приятный голос Ольги Владимировны.
– Около берега ничего, но еще пару шагов, и ноги будет сводить, – ответила Аня.
– А я бы рискнула, но только с костром и водкой…
– А я бы за компанию, – добавила Аня.
Они немного посмеялись собственной показной смелости и пошли вместе, но не по обычному маршруту, а в обратном направлении.
– Где же ваш кавалер? – спросила Ольга Владимировна. – Уж не изменил ли он вам с сестрой-хозяйкой? Почему он до сих пор не обратил внимание на свою ровесницу?
– Татьяна Викторовна заронила в нем надежду.
– Анатоль променял мечту на надежду, – серьезным голосом пошутила она. – Дай бог, чтобы все у человека было вовремя. Первая любовь, женитьба, дети, внуки, смерть. Чтобы человек не выглядел так, как
– Ой! – воскликнула Аня. – А я не верю в бесконечную жизнь и стараюсь не валять дурака.
– Вы уже женатая женщина, можно сказать, матрона. Это ваш муж был за рулем «вольво»?
– Боже упаси, – взмахнула Аня рукой, чтобы отстраниться от такой мысли и одновременно сохранить равновесие на мокрых камнях. – Человек, конечно, ко всему привыкает, но жить с такой азиатско-уголовной физиономией!..
– Чему вы смеетесь? – удивилась Ольга Владимировна, когда Аня вдруг рассмеялась чему-то понятному только ей.
– Это я сквозь слезы. Рассуждаю об уголовных физиономиях, а у самой муж сидит в «Крестах»…
– За что?
– За убийство, – просто ответила девушка и внимательно посмотрела на Ольгу Владимировну. Сейчас та сошлется на обязательные процедуры или придумает еще какой-нибудь предлог, чтобы вежливо раскланяться с женой убийцы. Но женщина так же медленно брела рядом по пустынному пляжу.
– Вас не шокирует, что вы совершаете моцион с женой убийцы?
– А вас не шокирует, что вы совершаете моцион с убийцей? – спросила в ответ Ольга Владимировна.
– Вы хотите сказать, что убили человека? – Аня остановилась, и ее босые ноги по щиколотку зарылись в мокрый и холодный снизу песок.
– Вы только не подумайте, что я какая-то Никита. Нет, все было банально и просто… Я сидела в КПЗ, потом был суд. Адвокат говорил про смягчающие обстоятельства, про состояние аффекта, про самозащиту, досадную случайность… Это подействовало на суд, на приговор, но разве это меняет что-нибудь во мне самой? Женщина дает жизнь, убивать она не должна ни при каких обстоятельствах. Лучше ей самой умереть, уйти в пещеру, монастырь. Если бы я тогда знала, что человека убить так легко, что он так же хрупок, как хрустальная ваза!
Аню пробирал холод, исходящий и от сырой земли, и от понимания, какое страдание держит в себе эта женщина. Ей пришло в голову, что ее мука похожа на ребенка, которого она носит в собственном теле, но который никогда не родится. А так хотелось утешить эту женщину, больше того, Ане вдруг захотелось подружиться с ней.
– Ольга Владимировна, я вот что хочу вам сказать. Я сейчас это вдруг ясно поняла. Пока еще неизвестно, убил мой муж или нет. Вроде, все указывает на него, и причины у него были на это убийство, и он последним видел убитого, и косвенно все на него указывает, да и сам он уже признался. Его бы давно уже засудили. Только следователь попался очень необычный, сомневающийся чудак, заварит зеленый чай странным способом и думает о жизни, о вечности. Разве таким следователем можно быть? Так вот, я сейчас для себя твердо решила, что если мой муж убил, я его никогда не брошу, каким бы ничтожеством он ни был, как бы ко мне ни относился. Мне это трудно объяснить, но это я решила твердо. Я уже говорила это, но еще прикидывала, а сейчас твердо решила. Как в воду! Пусть говорят, что я играю в декабристку или в достоевщину. Это глупости. Я поступаю по велению души…