Мой брат Том
Шрифт:
Итак, Локки получил передышку, но, зная своего отца, я не сомневался, что, если он сочтет юридически необходимым и этически правильным передать властям имеющиеся у него документы, он это сделает, хотя бы даже с риском испортить свои деловые отношения с крупными страховыми компаниями. Впрочем, он тоже не спешил: должно быть, ему неприятно было преследовать человека, имея перед ним столь явные преимущества.
9
На свою беду, Том и Пегги чересчур доверились наступившему затишью и стали менее осторожны; впрочем, рано или поздно кто-то неминуемо должен был увидеть их вместе и пустить по городу одну из тех сплетен,
У меня в ту пору шел легкий флирт с Грейс Гулд, дочерью начальника железнодорожной станции. Грейс была едва ли не самой хорошенькой и приятной девушкой в городе, но я не позволял себе увлечься всерьез: слишком сильна была во мне вера, что судьба Готовит мне иное и лучшее будущее, чем прозябание в захолустном городке, и я не хотел себя связывать. Грейс мечтала о профессии врача, но на университет не было денег, и она училась на курсах Управления сельского хозяйства, готовивших ветеринаров и зоотехников. Со мной она держалась строго, не разрешая никаких вольностей, но я не догадывался, что ее от меня отпугивает то же, что меня отпугивало от нее: страх из-за меня застрять на всю жизнь в нашем захолустье. Она тоже хотела добиться большего — и, вероятно, добилась.
Как-то в субботу, когда мы сидели в кафе «Пентагон» и ели мороженое с фруктами, Грейс вдруг посмотрела на меня своими темными глазами, гармонировавшими со смуглым, почти оливковым цветом ее кожи, и поведала новость: нашего Тома видели поздно вечером с Пегги Макгиббон под перечными деревьями за домом Маккуила.
— Неужели это правда? — спросила она меня, хитро сощурившись.
— А кто видел? — Из осторожности я предпочел ответить вопросом на вопрос.
— Мой отец, — спокойно произнесла Грейс.
Удар был сокрушительный. Не мог же я сказать, что ее отец врет, хоть я его и недолюбливал, единственно, впрочем, потому, что он был ее отцом.
— А сам-то он что там делал в такой час? — отпарировал я, движимый желанием защитить Тома.
— У него там вентерь на раков поставлен, недалеко от паровозного депо.
Деваться было некуда. Чувствуя всю тяжесть ответственности за каждое произносимое слово, я сказал:
— Да, это правда. Они по уши влюблены друг в друга.
Грейс расхохоталась.
— Вот так история, смешней не придумаешь! — Теперь, после моего подтверждения, ей не верилось. — Что на это скажет твой отец?
— Даст бог, он не узнает.
— Уж наверно, они еще кому-нибудь попадутся на глаза.
— А тогда пусть пеняют на себя, — сказал я.
— Если Локки Макгиббон узнает, он убьет Тома.
— Убьет, — мрачно согласился я.
— Это что же, настоящая любовь? — спросила Грейс с любопытством, всегда побуждающим женщину вымогать у мужчины признание в любви, пусть даже не в своей, а в чужой.
— Самая настоящая, — сказал я.
— Бедный Том! — нежно сказала Грейс, и я понял, что она мысленно представила себе ясные голубые глаза Тома и ей уже хочется за него заступиться.
Удивительное дело, ни одна не могла устоять против этих глаз. Ночью, перед сном, я посмотрел на себя в зеркало в надежде уловить хоть тень той невысказанной потребности в ласковой заботе, что так трогает женское сердце, но встретил только прямой, твердый взгляд двадцатилетнего парня, сознающего не без огорчения, что притягательной силы в нем маловато.
Когда я в тот вечер вернулся домой, Том сидел на ступеньках веранды. Я предупредил его, что их уже раз видели и надо быть поосторожней.
— Если дойдет до нашего старика, он тебя проклянет.
— Не твоя печаль, — проворчал
— А Пегги? — не унимался я. — Представляешь, что скажет Локки или, верней, что он сделает, если узнает?
— С кем, с Пегги?
— Да.
— Ох, не знаю! Даже подумать страшно!
— А на тебя он прежде всего натравит Финна Маккуила.
— Не боюсь я Финна, — сказал Том.
— Помни, что Финн не получил джентльменского воспитания, — насмешливо заметил я. — Не советую тебе оказаться случайно к нему спиной.
— Сказано — я его не боюсь! — сердито повторил Том, давая понять, что нечего мне совать нос не в свое дело.
Я понял и прекратил разговор.
Том был не в духе, он только что поссорился с Пегги. Она ожидала, что он придет на субботнее гулянье на Данлэп-стрит — ведь теперь они могли бы сталкиваться невзначай, как слепые бабочки в ночном полете, и украдкой посылать друг другу голубые и зеленые приветы.
Со своего места в кафе я увидел Пегги, как только она появилась на Данлэп-стрит. Сначала она прошлась из конца в конец, потом постояла в некоторой растерянности у террасы отеля «Саншайн», где расположился оркестр Армии спасения. Несколько подвыпивших парней из моих бывших одноклассников, подойдя совсем близко, распевали дурацкие песенки на мотивы тех гимнов, которые играл оркестр, но музыканты Армии спасения привыкли к таким забавам (честно говоря, они сами вводили насмешников в соблазн) и перехитрили их, неожиданно перейдя с гимнов на ариозо Ленского из оперы «Евгений Онегин»: «Я люблю вас… я люблю вас, Ольга». Я не уверен, знал ли трубач, выводивший эту мелодию, откуда она и о чем говорит. Скорей всего, не знал. Для него это была просто чудесная музыка. Трубач был музыкант-любитель, по профессии плотник, звали его Фоум. Он был даже не из нашего города, по состоял в Армии спасения, и местное отделение специально импортировало его, чтобы укрепить свой оркестр. Мне кажется, я никогда не слыхал ничего прекраснее матово-серебристых звуков его трубы, и в тот теплый голубой вечер, неспешно прогуливаясь с Грейс Гулд по Данлэп-стрит под усыпанным звездами австралийским небом, я слушал, как звенят в нашем новом, сегодняшнем воздухе очень старые колокольцы любви из далекой русской помещичьей усадьбы, я чувствовал себя безнадежно влюбленным в каждую встречную женщину, даже в Пегги, которая с таким укором посмотрела на меня своими зелеными глазами, точно это я был виновен, что Том не пришел.
Все это происходило еще до упомянутой мною ссоры, и Том в это время сидел у Ганса Драйзера и вместе с ним сокрушался по поводу новых печальных вестей из Испании. Антони Иден договорился об «обмене уполномоченными» с Франко, что практически означало признание незаконного правительства чуть не в самый разгар гражданской войны. Эттли [11] запротестовал было, но Иден его уверил, что это всего лишь удобный дипломатический ход. Конечно, Ганс Драйзер и Том понимали — равно как и Эттли, — что ход действительно очень удобный для Англии, стремящейся к компромиссу с Франко, которого привели к власти немецкие и итальянские бомбардировщики при поддержке иденовской изворотливой политики умиротворения. Старый и молодой сидели в садике Драйзера, ели инжир и мрачно смотрели вдаль за Биллабонгом, где им виделось фашистское будущее.
11
Эттли, Климент Ричард — английский государственный и политический деятель в 1935—1955 гг., лидер лейбористской партии.