Мой брат якудза
Шрифт:
Встреча, еще одна, я выясняю, навожу справки, но Юки не нахожу. Лишь намеки. Здесь его видели, там его слышали, здесь он оставил отпечатки пальцев. Он и женщина, которая всегда с ним. Намекают, что, возможно, она — босс нового поколения. Может, он — Хиросэ, может, Сато, Ватанабэ, Накасона, может, Хаяси. Может, он — сутенер или занимается контрабандой оружия. Может, он — наркодилер. Я смотрю фотографии, хожу в полицию с визиткой профессора, пачкой денег, вложенной в мой паспорт, и расспрашиваю всех. Его нет в Маниле, говорят они мне, или же пластический хирург сотворил чудо. Каждый день в газетах появляются заметки о действиях якудза в Маниле. В полиции пытаются отрицать возросшую активность якудза. Но кажется, что их здесь уже тысячи. Разгорается война с китайцами, в основном из «Змеиной головы», и с группами филиппинцев. Между якудза, в основном людьми из Кёкусин-кай и «Змеиной головы», было несколько серьезных войн. Босс Окава мне о них рассказывал. Были убитые с обеих сторон. Но в Маниле люди умирают постоянно, и никто не задает лишних вопросов.
Каждый вечер, возвращаясь в гостиницу, я все еще не понимаю, почему ищу его с таким упорством.
Как-то Имаи говорит мне: «Пойдем, кое с кем встретимся». В углу бара царят сумерки, я ничего не вижу. Подаю свою визитку, но сумерки ничего мне не возвращают. В полумраке маячат большие солнечные очки, отражающие свет от ламп над стойкой бара. Я привык к таким черным очкам, но эти очки уж очень большие. Я не знаю, смотрит ли их обладатель на меня, сквозь меня или совсем в другом направлении. Он похож на человека, переодетого в устрашающего якудза, он наводит страх. Мрак во мраке. Зачем я в это ввязался?
— Имаи рассказал о тебе и о том, кого ты ищешь, — говорит он голосом, который словно изменен в целях маскировки. — А я говорю тебе — уходи отсюда, сейчас же. Потому что ты вроде как сын босса Окавы. Нет, нет, я тебе ничего не расскажу. Тебе нельзя здесь находиться. Даже если ты считаешь, что вы — братья. Мне сказали, что ты — профессор. Поэтому я надеюсь, что ты меня понял.
— Спасибо, я понял. Только передайте ему, пожалуйста, мою визитку и вот это письмо.
Я передаю ему в руки письмо, с робкой надеждой, что, быть может, оно достигнет цели. Это письмо должно быть передано только Юки. В большой спешке я передаю письмо в темноту передо мной, с необъяснимым чувством, что этот угрожающий человек передаст его Юки. Ведь Окава взял с меня клятву передать письмо лично Юки, когда я его найду. А я передаю его вот так, через кого-то.
Письмо исчезло в кармане темной куртки.
Темнота не отвечает. Она лишь извергает клубы дыма в пространство бара. Я рад уйти из этого места. Даже Имаи глубоко вздыхает, когда мы выходим на улицу.
На следующий день я вылетаю в Токио. Там наступила весна, и люди теряют головы от цветения сакуры.
Письма из тюрьмы
Это письмо было передано мне Миоко, подругой Тецуя.
Якобу-сэнсэй!
По радио я слушаю новости о цветении сакуры. Потеплело, и жить в тюрьме стало немного легче. Если пережить холод, здесь не так уж и тяжело. Я встаю в семь утра, моюсь в главном фуро58 два раза в неделю, по полчаса в день делаю зарядку. Мне разрешено приглашать до трех посетителей в день. Я могу покупать себе разные вещи, например молоко, сладости, фрукты, консервы, журналы и т. п. Не испытываю недостатка ни в чем, разве что в женщинах, саке и свободе. Я могу спокойно читать книги и слушать радио. Здесь очень строго следят за правилами и постановлениями. Моя камера размером с три татами. Некоторые заключенные живут большими группами в больших камерах.
Меня привела сюда потасовка, в которой я стрелял в человека с целью наказать его согласно нашим законам. Этот человек сказал и сделал то, что недопустимо в якудза. Он пытался нарушить законы нашего мира. Я буду мужчиной и не стану бороться и защищать себя в суде. Во мне нет раскаяния, и я не буду его изображать, поэтому меня отправят на несколько лет в тюрьму. Я смогу снова встретиться с тобой, сэнсэй, лишь через несколько лет. Не знаю, сколько мне дадут, думаю, от трех до пяти. Может быть, выйду года через два за хорошее поведение. Включая месяцы, проведенные под следствием, это не так уж и страшно. Когда выйду отсюда, расскажу тебе о своих тюремных буднях. Встретимся в Израиле или в любом другом месте, как захотим. Я возьму с собой сына Котаро. Я сам ведь даже не окончил школу, но хочу показать миру способности своего сына. Я постараюсь использовать время, проведенное здесь, чтобы научиться хотя бы чему-то одному, чтобы знать, что дни в заключении не прошли зря. Я также постараюсь помочь твоему исследованию.
Надеюсь, что ты продвигаешься и с исследованием, и с поисками твоего человека и не подвергаешь себя опасности. Хоть ты и под покровительством босса Окавы, но наш мир меняется. Есть слухи о людях из якудза в Маниле, которые установили связь с китайской «Змеиной головой». Мы не знаем, кто они. Доносчик из «Змеиной головы» сообщил нам об этом. Вот как стремительно меняется наш мир. Я беспокоюсь за тебя, будь осторожен.
У меня здесь много времени, чтобы обдумать свои планы насчет семьи с момента, когда я выйду на волю и вступлю в должность босса Кёкусин-кай. Я все еще немного боюсь.
До свиданья, я по тебе скучаю.
Твой друг Тецуя
(число).
Я покупаю большую упаковку сладостей, такую, чтобы хватило на несколько человек. Я также покупаю несколько книг, из тех, что по душе Тецуя, и еду в токийскую тюрьму. У ворот обращаюсь к охраннику, достаю свою визитку (профессор и все прочее) и говорю, что я хотел бы посетить Тецуя Фудзита. Охранник учтив, но упрям. Он заходит внутрь и возвращается с отрицательным ответом. Говорит, визиты разрешены только членам семьи. Я прошу, чтобы он уточнил, кого они имеют в виду. Но мои просьбы, мольбы и убеждения не приносят результата, я выставлен наружу. Я прошу, чтобы Тецуя Фудзита хотя бы передали коробку и книги, а также небольшую записку, в которой я прошу его, чтобы он взял только одну конфету, а остальное раздал другим, ведь у него диабет, ему нельзя много конфет, и что книги для него, и чтобы писал еще, и что его письма будоражат мои чувства и я благодарен ему за его послания.
1993 г
В Токио я день за днем продолжаю следить за «Манила таймс», может, что-то попадется на глаза.
Ничего нет. Но я не отчаиваюсь. Я уезжал по делам и вернулся. Пока меня не было в Японии, просил, чтобы следили за всеми криминальными новостями.
Долгое время ничего нет.
И вот однажды утром, четырнадцатого мая 1993 года, я вижу заголовок. Очередной заголовок об активизации деятельности якудза в Маниле. Я устал от разочарований и равнодушно читаю:
Накануне полиция Манилы произвела обыск на вилле, расположенной на бульваре Роксас, отреагировав на жалобы соседей о стрельбе и криках со стороны виллы. Согласно данным полиции, вилла, принадлежащая Фурукаве Сабуро, влиятельному японскому бизнесмену, в последнее время служила местом для совершения действий подозрительного характера. Источники информации, имеющиеся в расположении полиции, указывают на то, что Фурукава в прошлом имел отношение к якудза, а на данный момент — одинокий волк. Активность японских преступных группировок в последнее время возросла в Маниле настолько, что стала главной мишенью для полицейских столицы. Якудза промышляют сутенерством, наркотиками и торговлей оружием. Ходят слухи, подтвержденные пока лишь частично, что Фурукава связан с уголовными структурами на Филиппинах, а также с различными преступными группировками за рубежом: китайскими группировками в Бирме, корсиканскими бандами в Лаосе и гонконгскими триадами. Предполагается, что в Маниле он тесно связан с Мерседес Салонга, главой самого могущественного синдиката проституции столицы. Известно также о связях Фурукавы с несколькими главарями китайской «Змеиной головы», вызывающих недовольство японцев из якудза в Маниле.
Во время вторжения полиции на вилле никого не оказалось. Выяснилось, что источником криков была ручная обезьяна, находившаяся на вилле в момент выстрелов, прозвучавших там немногим раньше. В доме царил полный беспорядок, свидетельствующий о спешном обыске. Предполагается, что взломщики скрылись при звуках приближающейся полиции…
Два газетных снимка изображали обстановку на вилле: на одном — большая роскошная комната с выходом к бассейну и сад. На втором снимке — сидящая на комоде напуганная обезьянка с выражением ужаса на мордочке. Позади нее я вдруг рассмотрел прислоненную к стене роскошную рамку, в которой большими буквами написано стихотворение на английском. Большинство слов можно было разобрать. Я приблизил лицо.
Это он! Фурукава — это Юки! Стихотворение Хосе Гарсия Вилия! Это он!
Мне больше не нужно доказательств. У какого еще бизнесмена или японского бандита будет храниться стихотворение Вилии в спальне? Это он!
Я звоню редактору газеты в Маниле. Говорю, что я — профессор Токийского университета, проводящий исследование о якудза, и что мое исследование оплачивают специальный исследовательский фонд академического фонда «Тойота», Тель-Авивский университет и т. д. Говорю, что у меня есть рекомендации от такого-то и такого-то японских профессоров и т. д. и т. п. Рассказываю ему о других областях своей исследовательской деятельности. Другими словами, даю все данные. Я говорю ему: «Согласно статье, ваш представитель, занимающийся якудза, прибыл в Токио на прошлой неделе. Я прошу дать мне возможность встретиться с ним. Я могу помочь вам, мне есть что предложить в обмен на вашу информацию. Да, меня особенно интересует Фурукава. Как зовут вашего агента в Токио? Бейнбедино Аройо? Большое спасибо. Такой-то и такой-то номер телефона, спасибо, вам не нужно ничего обещать. Я очень вам благодарен, да, да, я знаю, что вы не можете ничего обещать, я к этому привык».