Мой брат якудза
Шрифт:
Через неделю я смотрю фотографии с похорон Окавы в его доме, с его женой и дочерьми. Вот фотография приближенных семьи, жены и дочерей Окавы, Кен-ити, старших братьев и членов семейного совета. Все в черных кимоно.
Вот снимок, на котором запечатлены тысячи мужчин рядом с храмом. Все они в черных костюмах и черных галстуках с символами семьи. Большие белые пластмассовые цветы прикреплены к карманам их пиджаков, привязанные к ним ленточки с витиеватыми надписями гласят: «Босс Хироаки Окава».
Снимок, сделанный после сожжения тела. Священник держит большими палочками для еды кость умершего перед изумленными присутствующими.
Тысячи букетов из белой, красной и желтой пластмассы. А вот толпа мужчин — лысых, с короткими волосами, без мизинцев, с белыми четками в руках, глубоко кланяющихся вдове и дочерям. Двор храма заполнен публикой в черном.
Наголо обритый буддийский священник в белом кимоно. Как он похож на них в своей строгости!
Старцы семьи, один за другим, стоят перед микрофоном. Вот снимок якудза со слезами на глазах, вот еще один.
Мужчины держат палочки ладана в руках с осторожностью, чуждой их грубым пальцам. Можно почти почувствовать запах ладана, глядя на эти снимки.
Цепочка людей, ждущих у входа на кладбище. Они напоминают мне солдат, эти взрослые-дети. Кто теперь даст им любовь?
А вот человек на мотоцикле, и он не похож на остальных. Может, он и не якудза.
Многие в темных очках, ведь день ясный и солнечный. Над букетами цветов таблички — кто отправил, из какой семьи.
Есть и снимок босса из Ямада-гуми, смотрящего прямо в объектив фотоаппарата: «И я тоже здесь». Взгляд, полный уважения к достойному противнику, который сейчас покоится в чаше с пеплом.
Снимок Окавы, добродушного и приятного, каким он казался для непосвященных при жизни, над алтарем. Снимок его жены, без какого-либо выражения на лице. Рядом с каждым боссом стоят по пять телохранителей и бродящим по сторонам взглядом вычисляют возможных террористов.
Я невольно думаю о сыщиках, следящих за происходящим, фотографирующих присутствующих и осознающих, что здесь собрались все предводители якудза Японии.
Может, они распускают слухи про нового босса Тецуя, который сейчас в тюрьме? Кто знает, к чему это все приведет?
Я один, наедине с собой. Окава умер, Тецуя в тюрьме. Кто теперь будет управлять мной?
Сирота.
Письма из тюрьмы
Второе письмо было тайно передано мне вдовой босса Окавы.
Якобу-сэнсэй!
Босс Окава умер. Великий человек умер, великий даже по меркам катаги. Я ежедневно его оплакиваю. Я не знаю, когда такой же предводитель появится вновь. И не знаю, смогу ли я стать таким же, мне страшно.
Здесь все еще холодно, нет обогрева, но я — якудза, и мне нельзя жаловаться. Ты — гайдзин, и поэтому с тобой я могу быть откровенен. Скоро зацветет сакура, но мы ее не увидим, потому что на тюремной территории нет деревьев. Я увижу это только по телевизору.
Я, пользуясь визитом моей старшей сестры, пишу тебе. Сегодня день памяти оядзи53 Окавы. Мы будем вспоминать его и думать о нем. Сразу после смерти оядзи была разборка в городе Сэндай, нам пришлось очень нелегко. В тот день убили человека из семьи Ясуды, которую ты знаешь. Семья Ясуды относится к Ямада-гуми, и теперь они представляют опасность для нас на севере. После этого в городе Канагава был убит еще один человек из Ясуды, большой босс, которого звали доном района Канагава. И затем наш человек, мой брат, убил двоих из семьи Ясуды, каждого в отдельной переделке. Цепь разборок была серьезной и грозила перерасти в настоящую войну. Мы пытались провести церемонию перемирия, но безуспешно. Если бы оядзи был жив, думаю, эта проблема была бы решена без жертв. За последние полгода положение совсем ухудшилось, сэнсэй, ведь в нашем мире все очень быстро меняется.
Сэнсэй, тебе я могу написать то, что не решаюсь сказать другим людям в семье. Ты ведь знаешь, что я — наследник босса Окавы, согласно его завещанию и приказу. Это огромная ответственность, но я боюсь. Ты ведь можешь это понять, верно? Я очень боюсь. Я, наводящий страх на севере, якудза, которого все боятся, сам очень боюсь. Никому не рассказывай об этом, пожалуйста.
По поводу человека, которого ты ищешь, сэнсэй. Пойди, и как можно быстрее, к светловолосому Джейми, он скажет тебе, где искать твоего друга.
До свиданья.
Твой друг, Тецуя Фудзита (число).
Такахиро, он же Джейми, интересовал меня с того дня, как я побывал на банкете в честь окончания года в гостинице «Вашингтон», где впервые встретил босса Окаву. Джейми встречается со мной в своем офисе после того, как получил приказ от Тецуя принять меня. Низкого роста, русые волосы, прямой нос, но лицо японца. Ноги на столе. Он не заботится о манерах, как делают многие из якудза при встрече со мной, будь то по собственному желанию или по приказу. Двое парней, корейцы на вид, прислуживают ему. Взгляд, поднятый палец, наклон головы, иногда прерывистый окрик по-английски — и они спешат исполнить любое поручение. Огромный портрет писателя Мисимы висит на стене позади Джейми.
Со времен банкета в гостинице «Вашингтон» я гадал о том, что этот человек с русыми волосами делает здесь, среди японцев.
Он улыбается. Я вновь представляюсь, присаживаюсь. Он встает и подает мне чай. Мы коротко обмениваемся вежливыми приветствиями. Я спрашиваю о его происхождении. Он смотрит на меня и улыбается:
— Мое настоящее имя Джирино Джеймс Пратиано, вот почему меня называют Джейми. Моя мать была японкой, с Окинавы.
Отец — американец из Чикаго, сицилийского происхождения. Смешно, верно? Отец был американским солдатом на Окинаве. Там он познакомился с мамой, которая играла на сямисэне в одном из баров города Наха. Они поженились, прожили несколько лет вместе и развелись, когда мне было восемь лет. Отец уехал в Америку и не вернулся. Они не общаются между собой. Я не знаю, где он сейчас. Я ездил в Америку, в Чикаго, чтобы найти его. Там я встретил его друга, от которого получил немного информации. Он рассказал мне, что родители отца были эмигрантами с Сицилии, порядочными людьми. Дед был владельцем гаража в Чикаго. Но дядя, брат отца, вступил в коза ностра. Да, это тот самый Пратиано «The Weasel»54 из Лос-Анджелеса. Мы, мафиози, обычно гордимся своей семьей. Но за время своего пребывания в Америке я решил, что не хочу видеть отца или быть как-то связан с ним.
Сэнсэй, я смешанный ребенок, полукровка, айноко. Айноко в Японии обречен быть пожизненно бойкотированным. Это хуже, чем гайдзин. Моя мать и я переехали из Окинавы в Токио, когда мне было десять лет. Она начала работать в клубах и барах на Синдзюку. Мама прекрасно играла и пела, откладывала каждую копейку, чтобы я смог пойти учиться в университет. Ее не стало два года назад.
В старших классах я был сорванцом, но все знали, что я смогу поступить в университет. Я относительно легко сдал вступительный экзамен. Изучал историю в университете «Азиа Дайгаку»55. Я редко ходил на занятия, но очень активно занимался политикой. Я организовал крайне правую группу «Новые националисты». «Во имя императора», и все такое. Мы были маленькой, но заметной группой, левые боялись конфликтовать с нами.
Почему правые? Потому что левые — это блеф. Их любви к людям хватало до тех пор, пока они не видели меня, русого японца. Это не сочеталось с их идеями о всеобщем братстве.
— Я окончил университет со средними оценками и продолжил политическую деятельность. Группа выросла, нас было уже около пятидесяти. Воодушевленная молодежь. Мы собирались изучать теорию миндзоку56, речи Мисимы-сэнсэя. Купили черную машину с огромными громкоговорителями. Орали перед советским посольством, отравляли жизнь объединению учителей, избивали левых студентов, создавали проблемы людям из «Чюкаку-ха», делали гадости здесь и там. Но больше всего мы ненавидели людей из «Сэкигун-ха», «Объединенной Красной Армии». Вы слышали об «Объединенной Красной Армии»? Конечно слышали. Они ведь как-то убили много людей в вашем аэропорту Окамото. Да-да, Окамото. Это враги Японии, враги императора. Когда-то мы их искали, чтобы выбивать из них дух железными прутьями. Они были для нас крысиным дерьмом. Это был не бизнес, это была идеология. Но потом они исчезли из Японии и переместились в Ливан, Северную Корею, Ливию и на Филиппины. Когда-то мы специально ездили на Филиппины, чтобы вычислить их и уничтожить.