Мой бывший бывший. Книга 2
Шрифт:
– Да кто тебе вообще сказал, что от него можно избавиться? – я кидаю на Ветрова вороватый взгляд, и только после этого озвучиваю свои подозрения. – Он ведь может не сдержать слова, проиграет – и сделает вид, что его не касаются ваши условия. Он, мол, пошутил и все такое, и вообще не собирался ни на что подобное спорить.
– Ну, в таком случае, – Ольшанский криво ухмыляется, – я точно буду знать, что его слово – всего лишь пшик. И церемониться с ним мне больше не будет необходимости.
Он звучит спокойно, вроде бы даже успокаивающе, но мои глаза все
И я не могу, не могу без ужаса смотреть, как Маруська тянется к Ветрову обеими руками, обвивая его шею, да еще и что-то спрашивает «шепотом, на ушко».
Ветров думает пару секунд, а потом отвечает ей в той же тональности, из-за чего эмоциональное личико моей дочери будто освещается изнутри, сопровождаясь радостной улыбкой. Даже не радостной, а счастливой, будто она лично увидела Деда Мороза пролетающего над нашей крышей в своих санях, на волшебной собачьей упряжке.
Господи, что он ей такого сказал?
У меня сводит все, что только может свести. Липким, мерзким страхом, подсказывающим мне только такие варианты ответа, которые вообще не могут утешить.
– Вика, – Ник осторожно касается пальцами моего плеча, – я вижу, тебе сейчас плохо. Пока он здесь, лучше не станет. Да, я его подловил. Он же самолюбивый павлин, он не мог удержаться от того, чтобы покрасоваться перед тобой и Машей еще раз. Я очень хочу, чтобы ты, наконец, вздохнула спокойно. В конце концов, у нас выходные, и я не хочу, чтобы их что-то или кто-то омрачил.
Увы, он прав. Ветров умудряется все портить даже дистанционно, проникая в мои мысли, с недавнего времени – еще и в мои сны. Вот только…
– Или, может, ты не веришь, что я одержу над ним победу? – Хватка Ника на моем плече становится настойчивей. – Неужели ты думаешь, что я не знаю, что делаю?
– Знаешь, наверняка, только… – я зябко ежусь, пытаясь наконец внятно сформулировать настоящую причину своего беспокойства. Которая беспокоит меня куда больше того, что Ник впрягся в дурацкое соревнование, которое вообще-то могло бы быть довольно безобидным, по крайней мере, лично мне до его развлечений докапываться повода бы не было.
– Только? – переспрашивает Ник.
За его спиной Ветров стягивает с головы свою шляпу и широким жестом приземляет её на затылок Маруськи. Та с широченнной улыбкой прижимает папин подарок к своим волосам. И крутится перед ним, как профессиональная кокетка, явно недовольная тем, что рядом нет никакого зеркала.
Злится она, ага. Как же. Ужасно злится…
Я не в претензии. Еще тогда, в конюшне, я видела, что Маруське хочется мира, хочется вот этого – пусть даже и недолгой болтовни с папой.
Она тоже по нему скучала.
Ну, это если считать, что он действительно сказал ей правду…
– Давай представим, что ты победил, Ник, – наконец произношу я, кажется нащупывая нужную струну, – и, о чудо – Ветров сдержал слово и к нам даже не подходит.
– Это ведь хороший вариант, Вик, – спокойно замечает Ник.
Хороший. Любой вариант, в котором Ветров находится далеко от меня – хороший. А уж как хорошо было, пока его в моей жизни вообще не было…
– Как будто, – я киваю, по-прежнему пребывая в какой-то прострации, – только как ты думаешь, как отнесется моя дочь к дяде, что победил её папу и заставил его отказаться от встречи с ней?
Ник молчит, будто это не я сейчас твердо смотрю ему в глаза, а какая-то Медуза Горгона, обратившая его в ростовое мраморное изваяние. Только лицо у него и напрягается еще сильнее.
– Твою мать, – тихо выдыхает он, осознавая, насколько тесные вокруг него сомкнулись клещи, – и он… это тоже…
– Предполагает? – уточняю я, косясь на Ветрова. – Да, наверняка. Иначе бы он просто не согласился. Ветров не берется на слабо, если ему это невыгодно. Так что или он рассчитывает у тебя выиграть и покрасоваться за твой счет, или проиграть, но Маруська сейчас это точно не оценит. Не те условия, чтобы она такие штуки принимала спокойно.
Ник снова замолкает и раздраженно хмурится.
– Может, ты откажешься от этого дурацкого пари? – я настойчиво стискиваю запястье Ника пальцами. – Пожалуйста, я только-только успокоила дочь. Я не хочу даже думать о том, что будет, если Маруська запишет тебя в кровные враги.
– Да я тоже не хочу, – Ник едва слышно поскрипывает зубами, и встряхивает головой, – но отказаться… Это же проигрыш, чистой воды, самый позорный из всех возможных. И даже если Ветров и не вздумает потребовать с меня выигрыш, это все равно будет надо мной висеть. Предложи мне еще взять собственное достоинство и выслать Ветрову по почте, перевязанное бантиком.
Ну и потрясающе!
Висеть над ним это будет!
А надо мной его выигрыш висеть не будет, конечно. Только стоять высоким памятником той части мужского тела, которой теперь накроются эти мои выходные.
Господи, мужики, с этой их идиотской логикой «отказался от спора – значит, проиграл»…
И это их неутомимое желание во всем всегда выигрывать.
– Вик, – Ник пытается поймать меня за локоть, но я шагаю в сторону и уворачиваюсь от его руки.
Пусть решает сам, что ему важно: его самолюбие или наши перспективы. Ведь строить отношения с мужчиной, который совсем не нравится моей дочери, я точно не буду. Возможно, так будет даже проще…
Господи, а это-то что за мысли?
– Ну, все, солнышко, мне пора, – Ветров выпрямляется и на секунду мы с ним все-таки сталкиваемся глазами.
Онегинские «волна и камень» – самое то описание для этого «схождения».
Мой взгляд – кипуче-кислотный, его – прохладно-спокойный. Да. Он совершенно точно понимает, что делает. Вон, даже ухмыляется слегка, явно представляя все последствия происходящего.
Интересно, а какой именно вариант представляется Яру наиболее выгодным?
– У тебя усталые глаза, Вик, не выспалась? – вот именно этой фразы я от Ветрова сейчас не ожидаю. Даже вскидываюсь, лишний раз впиваюсь глазами в его лицо, пытаясь разыскать подвох.