Мой бывший бывший. Книга 2
Шрифт:
Викки никогда не удовлетворялась малой кровью. И в этот раз отступать приходится уже мне. За мой рабочий стол – увы, неверный маневр. На нем полно всякой рабочей мелочевки, от степлера и до имиджевых фиговин.
Мечтал ли я когда-нибудь получить сотрясение мозга от прилетевших мне в голову шаров Ньютона? Да нет, знаете, в моем жизненном списке были другие, более важные пункты.
– Викки, ну ты же юрист, зачем же нам решать проблемы таким путем? – миролюбиво предлагаю я. – В конце концов, ты же знаешь, как пишутся служебные записки, пожалуйся на меня Козырю, он сделает мне атата.
– Это
Красивая, зараза…
И догадливая.
Хотя мне стоило больших усилий сделать Эда своим соучастником. И это был «первый и последний раз».
Позволив этой мысли удержаться в моей голове, я “зеваю” и чуть не получаю нокаут от пресс-папье в лоб. Уворачиваюсь только чудом – все-таки, я почему-то нравлюсь своему ангелу-хранителю.
– Это, между прочим, был антиквариат, – задумчиво замечаю, провожая просвистевшую в паре миллиметров от моего виска и улетевшую далеко в угол бронзовую псину взглядом. Мне она не была особо дорога, но совет директоров как-то презентовал, в память о каком-то очень сложном процессе, намекая на то, что верность в цене.
– Ничего, купишь себе другую безвкусную дрянь, – зло огрызается Викки и бросает взгляд на стол, пытаясь прикинуть, до чего же может сейчас дотянуться, – а может – две безвкусных дряни: одну на стол, вторую в постель. И оставишь, наконец, меня в покое…
Ох, дорогая, какая ты все-таки наивная…
Такие вещи загадывать бессмысленно, у меня просто не хватит на это сил.
Но отвлеклась она вовремя, все-таки я успеваю рвануться к ней, сгрести в охапку, увернуться от удара в пах – Викки таки успевает сгруппироваться, – а после закинуть её на плечо, преодолеть несколько шагов до дивана и уронить её на него. Вдохнуть любимый запах на один только вздох, запасаясь впрок.
И снова отступить, наслаждаясь оторопью на лице у сбитой с толку Викки. Да, милая, сейчас будет только это. Хотя ты, конечно, ожидала, что меня снова понесет, так ведь?
Увы, нет, нельзя. Пока – так.
– Ну, что ж, работы уборщицам ты сегодня обеспечила изрядное количество, – задумчиво замечаю я, отходя к столу и любуясь на устроенный бедлам, – что ж, пусть поработают для разнообразия. Может, все-таки поговорим?
– Мы поговорим в суде, Ветров, – Викки произносит это негромко и устало – будто уже сожалея, что дала волю эмоциям. Она всегда быстро брала себя в руки. Сейчас – делает это почти мгновенно. Вот только видеть её такой – будто выжженной дотла одной штормовой вспышкой – мне на самом деле больно. И это цена моего разговора. Интересно, я хоть когда-нибудь с ней расплачусь?
Вот только «поговорим в суде» – это не тот ответ, который я сейчас хотел бы услышать. Да и хорош бы я был, если бы отступался после одного отказа.
– Вик, давай просто сейчас оба подумаем о нашей с тобой дочери. Сделаем как лучше будет для неё.
Выражение лица у Вики получается сложное. Наверное, поэтому я до последнего цепляюсь за иллюзию, что надежда у меня все-таки есть. А потом Викки медленно начинает говорить – с таким выдержанным ядовитым хладнокровием в каждом слове, что для своих надежд я мысленно заказываю катафалк.
– Я и думаю о своей дочери сейчас, Ветров, – неторопливо и с глубокой горечью произносит Викки, все сильнее напоминая один только комок напряжения и ничего больше, – как думала семь лет назад, когда решила, что справлюсь без тебя. И патетичными речами ты меня сейчас не обманешь. Для тебя моя дочь – игрушка. Куколка, которую ты хочешь у меня отнять, просто потому, что ты можешь. И зачем? Чтобы поселить в красивый кукольный домик и наряжать принцессой. Все. Сам ты о Маруське не знаешь ничего. Что она беспокойно спит по ночам одна – не знаешь. Что у неё аллергия на шоколад – тоже. И она, кстати, на дух не переносит принцесс, но обожает мультики про монстров. И нам нечего здесь обсуждать, Ветров. Я не позволю тебе сделать из моей дочери статусную игрушку. Ты ведь уже, поди, и статусную мамочку для нее спланировал? Гувернантку из Парижа тоже заказал?
– Вик, – я говорю так же медленно, сознательно игнорируя большую часть высказанных мне претензий, – у тебя ведь не получится избегать этого вечно. Суд подтвердит мои права, и ты потеряешь право вот так мне препятствовать. Я смогу с ней встречаться. И буду это делать.
– Это будет не сейчас, – Викки покачивает головой, – и мы с ней обе будем к этому готовы. А сейчас Маруська сама не хочет с тобой говорить. Да и встречаться пока тоже не хочет. Мы обе не хотим сейчас давать лишнюю возможность навешать нам лапшу на уши. Обе, Ветров, понимаешь?
Да, это-то я понял по одному только «Я тебя ненавижу», сказанному мне в тот единственный раз, когда Машунька взяла трубку при моем звонке.
Один вопрос – и один приговор, после моего чистосердечного признания.
Ни один телефонный разговор в моей жизни не отравлял меня сильнее, чем этот.
Самое беспощадное наказание со стороны Викки было именно это: сказать нашей с ней дочери правду обо мне.
И ведь ей не понравилась эта правда…
Хорошо хоть, что рассказано было не все.
Пока что у меня есть еще надежда, что Машунька отойдет. Я смогу ей объяснить. Ей – еще имею шансы.
С Викки все будет сложнее, конечно…
Пока что её стратегия мне ясна, она пытается выиграть время и лишить меня возможности перетянуть дочь на свою сторону. Наверняка она даже попытается провернуть обещанный мне трюк с парой апелляций, чтобы этого времени у неё оказалось побольше.
Что ж, я надеюсь, мои контрмеры все-таки помогут избежать всей этой не нужной никому волокиты. И Викки наконец услышит то, что я пытался донести до неё еще три недели назад. Увы, она слишком меня сейчас боится, чтобы слышать и верить именно мне.
– Вик, ну что от тебя убудет от одной встречи? – устало пытаюсь я совершить свой последний заход, вырубив внутреннего юриста – он с Викки меня только подставляет – и пытаясь выехать хотя бы за счет искренности. – Никакой пыли в глаза, никаких пони и единорогов, я могу сводить Маруську в кино, там как раз сейчас мультик про каких-то йети крутят. И ты будешь рядом, проследишь, чтобы я ничего крамольного ей не сказал. Два часа в субботу! Я сам приеду к вам, и тебе не придется её никуда везти. И она может вообще со мной не разговаривать, просто дай её увидеть и все.