Мой бывший враг
Шрифт:
Я поняла. Но жить в его доме отказалась наотрез, как и работать в его компании. Да и его Ирина не слишком-то способствовала нашему сближению. Моим внезапным появлением в жизни Александра Гавриловича Стральского она была ужасно недовольна. И колола меня как могла. И ни к единому слову не придерешься ведь — она третировала очень умело и скрытно, порой обидно до слез, но так, чтобы у меня не было повода наябедничать.
Впрочем, я и не собираюсь жаловаться. Даже когда еще в самом начале услышала, что она требует сделать тест ДНК, ни разу не показала, насколько
Жмусь на крыльце, а потом делаю глубокий вдох и выдох, вцепляюсь в руку Дениса — вот уж кто выглядит радостным и уверенным в себе — и захожу внутрь. Постоянная горничная тут же забирает у нас верхнюю одежду и несет в большой гардероб, а я тщательно вытираю ноги. Не то что бы я снова пытаюсь выиграть немного времени — просто не хочется оставлять грязные следы на сверкающих полах. В нижней, «общественной» части дома не принято переобуваться, а взять с собой туфли я забыла. И судя по тому, как морщится Денис, он подумал о том же.
Наше появление заметили — а может отцу сообщили. Он выходит из дверей столовой и направляется к нам, широко раскрывая руки:
— Майя, рад тебя видеть. Все уже приехали, ждем только вас.
— Надеюсь, ты не морил голодом друзей из-за нас? — пытаюсь пошутить и с благодарностью принимаю рокочущий смех. И крепкие объятия.
— Нет. Ирина только подает аперитив. Пройдемте же.
Он берет меня за локоть, рядом пристраивается Денис, и мы делаем несколько шагов.
Я все еще волнуюсь, но уже не так сильно — все таки входить в столовую под защитой двух своих мужчин совсем не то, что одной. И незнакомые люди, и Ирина с её противным сынком меня теперь не так напрягают.
Мы появляемся как раз тогда, когда гости рассаживаются на свои места и потягивают разнообразные напитки.
— А вот и Майя с Денисом, — уверенно объявляет мой родитель. — Знакомьтесь…
Он начинает представлять присутствующих, но я будто глохну, когда вижу того, кто сидит по левую руку от пустующего места главы дома.
И снова начинаю слышать, когда отец называет столь знакомое имя:
— … и Илья Каримов, мой новый партнер и хороший приятель. Мне повезло, что он в Москву решил перебраться.
В голове вспыхивает сверхновая и тут же гаснет, оставляя за собой ноющую боль.
До меня доходит одновременно несколько вещей.
Каримов теперь живет в столице — а значит, слишком близко.
О наших отношениях он никому не говорил — и не собирается, похоже.
И он, однозначно, держит себя в руках гораздо лучше, чем я. Потому что пока я готовлюсь упасть в обморок, искра настороженного удивления в его глазах гаснет, и знакомый бесстрастный голос произносит:
— А я и не подозревал, что у тебя такая взрослая и… привлекательная дочь, Саш.
Я силюсь глотнуть воздуха, которого стало вдруг ужасно мало и выдавливаю из себя под звук грохочущего сердца:
— Простите… Я вдруг вспомнила, что мне надо сделать ужасно важный звонок.
Резко разворачиваюсь, задевая
Мне нужна минута… а еще лучше час или вообще вся жизнь, чтобы прийти в себя. Перестать трястись и обливаться потом. И принять как факт, что мужчина, который предал меня дважды — первый раз когда соблазнил ради игры, а второй, когда вышвырнул из своей жизни — сидит за столом моего отца и тот называет его другом.
И партнером.
Илья мать его Каримов, которого я в своих мыслях именую не иначе как «ублюдок».
Мой бывший муж, с которым мы были вместе так недолго… но даже эти несколько месяцев изменили меня навсегда.
3
Я прячусь в туалете на первом этаже и подставляю под теплую воду дрожащие пальцы.
Когда я успела так промерзнуть? Или это расходится от моментально заледеневшего сердца иней?
Мысли мечутся и меня терзают самые разные желания — от порыва позвать отца и рассказать ему, кто такой на самом деле Илья Каримов, до потребности сбежать из этого дома и не возвращаться никогда.
Сколько прошло времени с момента нашей прошлой встречи? Больше трех лет. И эти годы я пытаюсь забыть все, что связано с Каримовым. И, как показывает сегодняшний вечер, безуспешно.
Есть выражение такое: «не отболело». Так вот у меня все еще болит так, что и секунда без этой боли была целой жизнью.
Смотрю на себя в зеркало, щиплю бледные щеки и, вздохнув, надеваю маску спокойствия. Меня застали врасплох, но я больше не слабачка. И к отцу жаловаться не пойду. Я не знаю их отношений, я не знаю, по какому такому указанию из Ада все это происходит, но я точно не хочу сейчас вскрывать собственные раны перед всеми этими людьми.
И ворошить то, что давно должно быть погребено под толстым слоем пепла.
— Еще раз прошу прощения, — спокойно улыбаюсь присутствующим, когда захожу в столовую. И даже не морщусь, когда выясняю, что единственный свободный стул — по правую руку от отца, напротив Каримова.
Оживленный разговор с моим появлением не прекращается, как и подача блюд. Без всякого аппетита я начинаю жевать траву, которую здесь называют закуской, и без всякого интереса пытаюсь вникнуть в суть обсуждения. Не ради того, чтобы участвовать в них — лишь создать видимость присутствия. И я вполне с этим справляюсь — смотрю в тарелку, подношу приборы ко рту, жую, периодически улыбаюсь — пока меня не настигает вопрос-подача:
— Мы все о делах да о делах, наверняка наскучили уже своими рассуждениями, раз дочь у тебя молчит. Или она всегда такая молчаливая, Саш?
Каримов даже не ко мне обращается.
И мне хочется воткнуть в него вилку.
Но я только отрываюсь от блюда и говорю совершенно спокойно, причем, также обращаясь к отцу:
— Молчание женщины всегда считалось её плюсом, разве нет?
Тщательно скрытую насмешку различают не все. Но отец хмыкает, а вот Денис, сидящий рядом со мной, неуместно бросается на мою защиту.