Мой дом на колёсах (сборник)
Шрифт:
– Какие там морские львы – козявки самые настоящие. Пока что зрители к нам приходят с биноклями, а не с микроскопами. А возни, возни сколько! Бассейн закажи, рыбы найди и прочее, прочее. Между тем этот «мировой» аттракцион пока детский сад, да и то не районного масштаба. Найдите мне зрителя, который их полюбит, которого они удивят. Зритель – это человек, а не инструкция! – Директор был очень важный, он не шагал, а вышагивал по конюшне, да и сам был под стать огромному каменному цирку.
Часто, приходя в его кабинет по делам, я сама чувствовала себя маленькой и ненужной, видя своё отражение в его чересчур массивных зеркальных очках. Наверное, поэтому и не решилась
Ему нужны были витамины и корм, за ними я всегда отправлялась по воскресеньям на рынок. Шумный, пёстрый, говорливый, он был полон неожиданностей. Здесь я, накупив зелени, вдруг увидела то, чего давно не встречала. Спутанный сеткой ворох нежно-серых, с бронзовым отливом перьев и над ним спокойная голова индюшки. Рядом стоял очень важный, надутый индюк, чёрный, с головой, похожей на отцветающий мак, на котором случайно задержались, повиснув вниз, два ярко-пунцовых лепестка.
– Солоньский индюк! – вырвалось у меня восхищение. – Вы сделали чудесную покупку, – обратилась я к мужчине, любовно гладившему индюка.
– О нет! К сожалению, нет! Мы расстаёмся. Я должен их продать, но каждый раз мне не нравятся покупатели. Может быть, это жалость, что расстаюсь, а может, страх, что в них увидят просто не то, что видел я, два года воспитывая их дома. Я хочу продать их в добрые руки. Конечно, не на мясо, а для разведения. Индюшка – великолепный домашний инкубатор.
– Живой инкубатор! Что вы говорите – это интересно!
– Да, представьте себе, я пробовал ей подкидывать куриные яички, и вместе с индюшатами появлялись цыплята. Она ко всем была ровна и заботлива. Индя – очень хорошая мама.
«Пппытодырррат!» – раздался странно громкий строгий голос.
– Журик! Журик! Опять коришь меня за рынок. – Мужчина растерянно обернулся к индюкам. – Так четвёртое воскресенье. Позагораем в этой сутолоке несколько часов и идём к себе за окраину. Понимаете, я бы никогда не расстался с ними, если бы не переезд. Домишко старенький, уже подготовлен под слом. Семья моя переехала, а я вот из-за них ючусь в сенцах. Дом пуст, даже рамы с окон сняты. Мешаю, так сказать, плановому сносу негодных строений. Домашние правы: они уверяют, что я сам стал упрямым индюком. Но я очень к ним привязан. А взять их на седьмой этаж, на балкон… Это невероятно, да и никто не разрешит.
«Пппытодырррат!» – подтвердил индюк.
Я вслушалась в его шипящий возглас и подумала, что начинается он, как вспышка.
«Пппытодырррат!» – Индюк стал раздуваться, шея его победоносно изогнулась, и он пошёл прямо на меня. Нет, не шёл, а вышагивал, точь-в-точь как директор цирка.
– А мне вы не продадите их?
– Зачем?
– Я попытаюсь из них сделать артистов.
– Вы что же, из цирка?
– Да.
Мужчина замялся. Потом, пристально оглядев меня, сказал:
– Не сердитесь! Но я хотел бы знать, как они будут жить. Моё желание таково: я провожу их к вам, если ваш дом им подойдёт, я отдам Журика и Индю. Отдам без всяких денег. Я слишком привязан к ним, чтобы… Привязанностями не торгуют. Верно? Пусть, – он брезгливо поморщился, – без денег. Мне хочется, чтобы вы их полюбили. Но я должен в этом убедиться.
Мы идём по главной улице. Я и добрый человек, у которого на руках спокойная Индя и рядом Журик, привлекающий внимание прохожих.
– Про меня соседи говорили, что я из него собаку сделал. Правда! Он по-собачьи верен мне. Когда я приходил с работы, Журик меня ждал и уже до позднего вечера не отходил. Имя своё он получил из-за характера. Иногда обидится, вспыхнет, а потом долго-долго журит – распекает меня или Индю. Так и стал Журиком. Он добр. Почему-то все убеждены, что индюков надо бояться и они ужасно злые. Как видите, идёт рядом без поводка и принуждения, идёт, потому что я иду. А где-то в Америке есть дикие, совсем дикие птицы индюки. Они родом оттуда. Когда была открыта Америка, тогда и завезли к нам в Европу индюков. Они, когда маленькие, очень капризные. Если простужались, я им натирал водкой лапы. Это исстари, говорят, помогает. – Мужчина неодобрительно посмотрел на пошатывающуюся фигуру застывшего в недоумении перед нами прохожего и добавил: – Да, хороша водка для лечебных целей, а для других… вот вам пример, – указал он на пьяного.
– Вы зоолог?
– Нет. Профессия моя обычная. Я участковый милиционер. Знаете, родился в лесу, в Беловежской Пуще. Интересуюсь природой. Ведь без понимания и любви к меньшому брату, зверям и птицам, невозможно стать уверенным в себе, что ты сам человек да и другим помогаешь найти правильную дорогу.
Как просто и как прекрасно он это сказал. Я с уважением и благодарностью принимала от него подарок – Журика и Индю. И была, конечно, в ответе перед этим большим скромным человеком за судьбу птиц и за то, что будут они делать в цирке.
Я знала, что именно Журик поможет мне обрести в директоре цирка друга. Нет, он не должен его распекать, а, шутя скопировав, заставит, быть может, взглянуть на моих питомцев не с высоты шестнадцатиметровой будки электроцеха, откуда пока они кажутся ничтожными, а глазами человека, который был хозяином индюков и умеет не только видеть, но и предвидеть добро вокруг.
Итак, наутро я уже с плотником мастерила две бутафорские двери. Потом написала табличку «Директор» и повесила её на первую дверь.
– Значит, кем же тебе придётся стать? Бюрократом! Не ожидал? Это пока первая твоя роль. Надуваться и шипеть ты умеешь. А вот танцевать вальс – нет. Давай попробуем.
Я набираю в ладонь творог и заставляю за движением своей руки следовать Журика. Где важность, где сановитая походка? Всё вмиг исчезло при виде лакомства.
– Вальс! Вальс! – приговариваю я.
Два слова «вальс, вальс» – и вслед за этим протянутая рука с творогом. Сникший, будто спущенный баллон, он мелко семенит в вальсе, стараясь получить творожную крошку. Когда серенькая Индя тянется тоже к моей руке, Журик мгновенно надувается, и воинственно раздаётся: «Пппытодырррат!»
– А ты всё-таки эгоист. Пока сам не съем, другому не дам. Нехорошо! Для жизни нехорошо, а для работы просто прекрасно. Мы это обязательно используем. Индя будет играть меня. Индя – рядовая артистка. Она идёт на приём к тебе просить помощи в работе. А ты, Журик, – директор. Вот на этой двери написана твоя должность, а на этой – табличка «Выход». Там, где «Выход», всегда будет стоять плошка с творогом. Чтобы вдоволь полакомиться, ты обязательно надуешься и прогонишь Индю, а мне это и нужно. Прогнав Индю и съев горсточку творожка, ты надуешься опять, обидевшись, что в плошке мало вкусного творога, и будешь недовольно разгуливать, ожидая меня. Теперь появлюсь я, твоё начальство. Вот здесь и нужен мне твой чинопоклонный вальс. Раз бюрократ, то и до подхалима недалеко.