Мой дом - пустыня (сборник)

Хаидов Аллаберды

— Дедушка, залезай сюда, здесь много арчи. Ой, дедушка, и ежевика растет, какая вкусная! Ай, перепелка, перепелка! Смотри, она к тебе полетела!

Но у дедушки Абды не было сил взобраться наверх. Он позвал устало:

— Спускайся, Баллым, упадешь.

А сам все думал, пытался понять, отчего исчез арчовый лес. Как же беззаботны оказались люди, которые не расчистили вовремя русла ручьев, бегущих сверху! Если приглядеться, можно было и сейчас разглядеть извилистые борозды, по которым когда-то бежала вода, чтобы напитать корни деревьев. А потом воды больших дождей устремились в сторону в поисках нового русла. И лес на склоне, утолявший

жажду лишь этой водой, постепенно зачах. Но вот и следы топора. Здесь лес просто рубили, не заботясь о том, чтобы вырастить новый.

Назар кричал сверху:

— Мне тут очень нравится, дедушка! Давай поставим палатку, ладно? В этих горах не заблудишься...

Неподалеку пыхтел движок. Рядом с ним, точно курятник белел небольшой домик. Ведя за руку внука, дедушка Абды подошел к домику. Навстречу торопливо выскочил смуглый паренек. Он рассказал, как исчез родник. Для того чтобы в селе было больше воды, здесь пробурили скважину — ее и приводит в действие движок. Из скважины потекла холодная и вкусная вода. Теперь ее стало в колхозе вдвое больше, но в роднике вода стала убавляться, русло высохло и покрылось пылью.

— Да, да, — сказал дедушка Абды, — может быть, родник и невозможно было сохранить. Но скажи, сынок, как вы иссушили арчу на склоне горы?

Паренек посмотрел в сторону горного склона и удивленно поднял брови:

— Арча на горе? Сколько я себя помню, здесь никакой арчи не было.

— Что ты, голубчик. Не только на склонах, но и на равнине рос арчовый лес. Он доходил вот до этого места, где мы теперь стоим. В нем стаями водились куропатки. Где же они?

— Не знаю. Наверно, это было очень давно, до моего рождения. Мне ведь только семнадцатый год пошел...

И дедушка Абды, все сильнее горбясь, пошел прочь от скважины, ведя за руку внука.

Старый Абды слышал и не слышал голос внука. Теперь он думал о том, что нельзя на целые десятилетия уходить от родного дома. Нет, нельзя, потому что и здесь иногда может понадобиться твое слово, твои хозяйские руки.

Стоявший возле движка паренек наблюдал за всеми действиями старика и мальчика.

«Кто это такой и на что ему понадобился лес?— думал паренек... — Хотя... кому не нужен лес? Может быть, и мне было бы тут веселее, не так скучно, если бы это пыльное поле зеленело и на нем пели куропатки».

Старик и внук, медленно уходившие в сторону села, уже скрылись из виду, а паренек все размышлял, будто оправдывался, будто почувствовал и себя виноватым:

«Нехорошо... Как же так, не присмотреть за лесом? Разве можно не оказать помощь во время пожара, не спасти утопающего, не приютить птицу с обмерзшими крыльями? А почему же никто никогда не укорил людей, погубивших лес? Почему?..»

Перевод О. Романченко.

САМЫЙ ЛЮБОПЫТНЫЙ КОРСАК

(рассказ)

Найдешь ли на свете пустыню бескрайнее Ак-Мей-дана? Вот уж где, как говорится, ширь да гладь.

Ак-Мейдан простирается так далеко, что ни один из живущих под землей зверей не знает, где она начинается и где кончается. Вы не ослышались, я сказал «живущих под землей». Звери Ак-Мейдана — лисы, корсаки, суслики, тушканчики, мыши — роют в земле норы и вылезают из них лишь после захода солнца.

Корсак проснулся в своей глубокой норе от непонятного шума. Проснулся и открыл глаза. Поначалу он готов был счесть этот шум за голос разыгравшейся в пустыне бури, но

в неожиданных звуках было что-то новое, непривычное. Шум доносился со стороны северного входа в нору, а когда поднималась буря, вой ветра и бульканье дождевых капель заполняли все вокруг, врывались в нору через четыре отверстия.

Земля над норой взревела, задрожала, и шум вдруг начал затихать, отдаляясь. Резкий незнакомый запах достиг ноздрей корсака и лишил его покоя. Маленький хищник, который обычно лежал в норе, безошибочно определял, какое животное прошло над его головой, на этот раз перепугался.

Но любопытство взяло верх. Корсак высунулся из норы и зорко оглядел пустыню. С удивлением посмотрел он вслед удалявшейся автомашине и не спустился вниз, пока она не скрылась из виду.

Это новое знакомство вряд ли пришлось корсаку по вкусу. Ведь ему представлялось, что мир устроен очень просто. Все было понятно в этом мире, который весь состоял из одного лишь Ак-Мейдана. Когда опускалось солнце, пустыню поглощала тьма, а когда оно вновь поднималось — в мире становилось светло и горы вдали смыкались с облаками.

Понятными были дождь и снег, щебет пролетавших над головой птиц.

Давно привычным стало для корсака и то, что при его приближении к овечьей отаре люди поднимали крик, а громадные страшные собаки с лаем кидались на него; не так-то легко было увернуться от их острых зубов. И все же это было привычным, потому что и отара, и вкусные ягнята принадлежали людям и собакам. Оттого корсак, юркий, рыже-серый, очень похожий на лисицу, старался охотиться подальше от мест, где паслись овцы. Людям, собакам и их овцам не было дела до зверьков, за которыми охотится корсак. Для него жили на свете суслики и тушканчики. Правда, изредка ему попадались в пустыне и задремавшие птицы. Инстинкт охотника безошибочно вел корсака к цели. Ловкий прыжок — и очень скоро от птицы даже следа не оставалось: корсак съедал ее вместе с костями и перьями.

До сегодняшнего дня пустыня была понятной. До той поры, пока над норой его не промчалась машина, изворотливый хищник не представлял, что в округе может появиться нечто, способное поразить его. Это безводная равнина, где не было ни дорог, ни тропинок, издавна превратилась во владения корсаков и лисиц. Изредка, лишь в дни, когда через Ак-Мейдан гнали отары овец, забредал сюда волк. Это случалось после дождливой зимы: чабаны знали, что в прорытых ими канавах собрались запасы дождевой воды — овцам хватит ее на несколько дней, пока они не доберутся до своих пастбищ, до обильных колодцев с чистой водой.

Любопытного корсака удивляло, что птицы и овцы, ослы и лошади вместо мяса жуют полевую траву. Но еще удивительнее было видеть, как они пьют застоявшуюся дождевую воду. Несколько раз корсак после дождя опускал мордочку в лужицу, но всякий раз с презрением отфыркивался. Он предпочитал любой жидкости теплую кровь и другого питья не искал.

Да, овцы, собаки, вода, зной — все было известно корсаку. Все, кроме грохочущего существа, оставившего за собой струйку едкого дыма...

В тот вечер корсак вышел на охоту позже обычного. Он настороженно принюхивался к каждому бугорку. Тонко пересвистывались играющие суслики, тушканчики выпрыгивали прямо из-под носа и мчались к своим норам, но кровь маленького хищника не вскипала боевым азартом. Пока он не выяснит, угрожает ли его жизни грохочущее страшилище, что промчалось у него над головой, он не сможет ни охотиться, ни отлеживаться в своей норе.