Мой домовой — сводник
Шрифт:
— Витя! — почти взмолилась я. — Не начинай этот разговор с матерью, пока не поговоришь с Ольгой. Я могла не так все понять…
Господи, сколько раз я должна ему повторить, чтобы он не бежал впереди паровоза. Сколько? До самого дома… Виктор вышел, чтобы подать мне руку. Я протянула в ответ свою и не опустила.
— Ключи, — напомнила я, когда он непонимающе уставился на мою ладонь.
— Ах, да…
Он сунул руку за пазуху и вытащил связку за брелок, но не протянул мне. Секунда, и я услышала за спиной шелест шин отъезжающего такси. Обернулась…
— Зачем ты отпустил машину? — спросила я слишком тихо для такого вопроса.
Губы Виктора дрогнули.
— Вызову другую… Потом…
Мы стояли у края дорожки, и моя нога случайно или от неправильных мыслей соскочила с поребрика, но оступиться я не успела — Виктор поймал меня обеими руками и притянул к себе. Между нами застряла сумочка, но она ему не мешала, хоть и упиралась замочком в бедро.
— Витя, мы…
Он жадно схватил мои губы, но я вырвалась и закончила фразу:
— Мы не договаривались…
Шепот срывался на хрип, но я не могла кричать на улице под окнами соседей, как одуревший подросток.
— А разве об этом договариваются заранее? Тогда это называется чуть иначе…
Он уже держал меня на расстоянии вытянутой руки, но горький аромат, источаемый его волосами, продолжал щекотать нос. Ключи звякнули в его руке, и я сделала шаг мимо урны к скамейке. Еще три шага и дверь, а за ней лестница на третий этаж… И свет, там безумно яркий свет…
Я пошатнулась, и Виктор сильнее схватил меня за талию. Один шаг, два… И я справилась с потерянным балансом.
— Продолжения не будет, — сумела я выдавить из себя онемевшими губами за секунду до щелчка замка.
Дверь пищала, но Виктор не отпускал ее, не пропуская меня в подъезд и не оставляя на улице. Я толкнула дверь всей пятерней, выбив из рук Виктора, и прошмыгнула в подъезд, но Веселкин проворно шагнул следом. Я обернулась и ткнулась ему в грудь, которой он тут же притаранил меня к стене.
— Виктор!
Его губы заткнули меня, руки сильнее вжали в стену, но он был мягче, чем дверь, и я оттолкнула его куда легче. Он прижался к перилам. Очки чуть съехали с носа, но Виктор не поправил их, смотрел на меня поверх стекол со странной полуусмешкой.
— Ну что ты ерепенишься? Как маленькая… Диван все еще разобран, я успел подсмотреть днем… Грех не воспользоваться им…
Я сжала губы, и слова полетели в него, точно горох из трубочки.
— Ты уже достаточно попользовался мной сегодня.
Его глаза сузились, но очков он так и не коснулся. Тогда я скрутила с пальца кольцо и протянула дарителю. Веселкин рванулся ко мне так стремительно, что я зажала кольцо в кулак, чтобы он не выбил его из моей руки. Спиной я снова чувствовала холодную стену, плечами — железную хватку его рук, а лицом — обжигающее дыхание разъяренного зверя.
— Ах, вот как…
Если бы наши носы не соприкасались, Виктор бы давно уже потерял очки.
— Пользовался я тобой, значит… — Теперь он сжимал мне подбородок. — Какого хрена тогда ты отвечала на мои поцелуи!
Он уже слишком сильно повысил голос. До жуткого эха.
— Виктор, — я пыталась образумить его, оттолкнув от себя, но Веселкин навалился на меня стопудовым мешком. Я мотнула головой и высвободила из его пальцев подбородок. — Это была часть игры, и ты это знаешь… Дальше играть я не собираюсь. Я не свободна.
— Хватит! — он сам отвернулся от меня и сунул в руку ключи. — Ты давно свободна. Тапки в помойке. Вместе с цветами. Кого ты лечишь… Я не слепой! И кружева ты явно не под платье надела. Что я сделал не так, что ты меня сейчас посылаешь?
Я сжала ключи и шумно сглотнула. Кружева впились в грудь, шея покрылась испариной.
— Виктор, мы действительно помирились с Вадимом…
— Да нахрена тебе сдался этот Вадим?!
Он орал. Теперь он просто орал. Тогда я ударила его достаточно сильно, и от серьезного падения его спасло лишь то, что мы поднялись на одну только ступеньку. Он оступился.
— Нахрена мне сдался ты со своим сыном! Твоей Олей и твоей матерью!
Я шагнула вверх. Прямо побежала, но Виктор не схватил меня за руку. Не кинулся следом. Уже на втором этаже я услышала, как грохнула входная дверь. Привалилась спиной к стене и съехала на ступеньку. Да чтоб они все провалились…
Я не ревела на лестнице даже подростком. Кольцо жгло ладонь, не давая возможности растереть по лицу слезы. Всхлипнув, я поднялась на ноги и, не одергивая платья, дошла до двери, открыла замок и бросила кольцо в вазочку с печеньем, чтобы не затерялось. Потом содрала с себя сумочку, накидку и платье. Кружева я оставила на себе до ванной.
Выгнав из раковины Чихуню, который даже не подумал выйти к хозяйке, я бросила в нее нижнее белье и жестоко выстирала с мылом для рук, точно оно хранило следы рук Веселкина. Потом развесила кружева по батарее, только сейчас сообразив, что она холодная. День труда и весны! Хорошо, не любви…
Я резко повернула ручку смесителя, чуть не сломав, и залезла под душ. Сейчас смою с себя всю краску и весь тот бред, что навесила на себя по глупости. Все, хватит с меня… Замотав волосы в тюрбан, я рухнула на диван, не заботясь о сухости простыней. На меня одну здесь достаточно места. Плевать…
Кот поднял из-за дивана голову, но тут же спрятал, потом прыгнул на диван и прошелся вдоль моего вытянутого голого тела с видом хозяина. Я не удержалась и показала ему средний палец:
— Только ляг сегодня мне на голову! Только ляг!
Он все равно лег, но я не особо сопротивлялась и проспала без задних ног до шести. Больше сна не будет. Размотала мокрое полотенце, разложила по плечам волосы и пошла варить себе кофе. Потом достала телефон и нашла эсэмэску от сестры: "Если не можешь сегодня к нам, я навру что-нибудь родителям. А тебе по ушам за вранье, коза!" И кошка с сердечками в смайликах. Чего? Я с трудом вспомнила, что обещала приехать к ним в гости. Что у них там стряслось опять? И при чем тут я?