Мой друг тролль (сборник)
Шрифт:
Катя вдруг почувствовала необъяснимую ненависть. Как будто одно присутствие этой статуи ее унижало.
Но, не успев удивиться не свойственным для нее эмоциям, поняла – да это же не ее злость! Это дал о себе знать ее невидимый подсказчик. Прощальный подарок Селгарина (надо бы на досуге разобраться, что это такое… Может, у Карлссона спросить?) был очень взволнован. Необычное ощущение. Словно кто-то чувствующий, живой забрался внутрь Кати. И этот кто-то – боялся. И еще – ненавидел. Неужели – эту статую?
«Как странно! – подумала Катя. – Как можно ненавидеть кусок
Катя присматривалась к парящей статуе, пока у нее не заныло в животе. Убежать из зала хотелось все сильнее, но девушка стояла, стиснув кулаки, усилием воли перебарывая страх. И через несколько минут у нее возникло еще одно странное ощущение.
Как будто в статуе чего-то не хватало. Она была… недоделанная.
«Карлссон снова был прав! – в смятении подумала она. – Но почему? Чего не хватает?»
Чего?
Катин взгляд затуманился, глаза заслезились, дыхание участилось. Все расплывалось, только статуя становилась все ярче и красочнее. Красные, зеленые, белые извивы орнамента – как цветущий летний луг в жаркий полдень. Одинокая синяя лента змеиной короны – как глоток холодной воды… Маленький глоток, который не утолит жажду…
Кате казалось, что она уже почти поняла, – но тут кто-то хлопнул ее по плечу.
– Ай!
Она подскочила, развернулась и увидела перед собой ухмыляющегося Нафаню.
– Вот и я! Ну как, нагляделась?
– Фу! Напугал меня! Нельзя же так подкрадываться!
Катя провела рукой по влажному лбу. Перед глазами у нее мелькали темные точки. Нафаня пригляделся к ней и нахмурился.
– Эй, да на тебе лица нет! Голова не кружится?
– Кружится…
– Ты завтракала сегодня? Ну-ка, пошли в столовку! Специальную, для сотрудников – она тут близко…
Но Катя помотала головой. Как бы ей ни хотелось побывать в столовке для сотрудников, сейчас она уйти отсюда не могла.
– Минуточку, – попросила она, сжимая пальцами виски. – Я еще минуточку на нее посмотрю. Я почти… Почти что-то увидела.
– Озарение? – понимающе спросил Нафаня. – Еще что-то перевела?
– Нет, но…
– Но… – с надеждой подхватил Нафаня.
– Тебе не кажется, что в этой статуе чего-то не хватает?
Нафаня уставился удивленно сначала на Катю, потом пристально – на статую.
– Разве что простоты, – сказал он через полминуты. – Уж столько всего на ней наворочено, что в глазах рябит! Голова хороша, а от плаща меня аж укачивает…
– Мы неправильно смотрим. – Катя покачала головой. – Как искусствоведы.
– А надо как?
– Не знаю…
– Специалиста бы сюда…
– Специалиста по чему? В какой области?
– Ну… широкого профиля. Или наоборот – узкого…
Нафаня в задумчивости поглядел на статую. Катя же, наоборот, от нее отвернулась – заметила, что стоит ей посмотреть в другую сторону, как сразу проходят головокружение и дурнота. Похоже, статуе не особо по вкусу, когда ее слишком пристально разглядывают.
– Ладно, – сказал Нафаня. – Пойду, поработаю, что ли. Позвони, как соберешься обедать. Проведу тебя в столовку…
Нафаня ушел. А Катя задержалась, решив перед уходом еще разок взглянуть на «Гаруду». И постараться понять, чего все-таки не хватает… Но до статуи так и не дошла.
Видимо, они только что вошли в зал, потому что, приди они раньше, она непременно обратила бы на них внимание. Не заметить эту пятерку было невозможно. Двое парней и три девушки, все высокомерные, ухоженные, стильно одетые. Среди прочей публики они выделялись, как породистые борзые в пестрой стае дворняжек. Парни и девушки смотрели на статую, не отрывая глаз и время от времени вполголоса перебрасываясь замечаниями. И хотя по сторонам они даже не глядели, высокомерием напоминая окаянную статую, вокруг них как-то само собой образовывалось пустое место. Никто не толкал их и даже не осмеливался перекрывать обзор.
Заинтригованная Катя принялась исподтишка их разглядывать. Все пятеро были чем-то неуловимо похожи между собой, хоть никакого внешнего сходства между ними не наблюдалось. Высокие статные парни, дорого и стильно одетые, очень ухоженные – будто только что от модного стилиста. И три такие же высокие, худющие как манекенщицы, девушки модельного вида. Метросексуалы, вспомнила Катя модное словцо. Нет, на ее филфаке, который не зря в Питере называли факультетом престижных невест, попадались экземпляры еще гламурнее. Но чтобы сразу пятеро одновременно?
Похоже, верховодил в этой компании худощавый экстравагантный парень с длинными золотисто-рыжими волосами. Его узкое, аристократичное лицо перечеркивала полоска темных очков. Англичанин, почему-то решила Катя. Второй парень, с широкими плечами, тонкой талией и черными волосами почти до плеч, стоял к ней спиной.
Девушки казались тройняшками. При этом одна была белокожей брюнеткой, вторая платиновой блондинкой, а третья – шатенкой с огромными изумрудными глазами. При виде этих девушек Катя со стыдом вспомнила свой скромный модельный опыт. Да она просто не понимала, что такое – быть совершенной. Какое потрясающее изящество! А эти неброские, утонченные, играющие на деталях наряды… Катя постаралась «сфотографировать» взглядом все, что на них надето, чтобы прикупить такое же и себе.
Но тут второй, темноволосый, что стоял спиной, повернулся к Кате вполоборота и что-то сказал…
У Кати кровь прилила к щекам от звука этого голоса. В этот момент темноволосый, словно затылком почувствовав ее взгляд, развернулся.
Катю из жара бросило в холод. В первый момент ей показалось, что перед ней стоит Димка. В следующее мгновение она поняла свою ошибку… Но так и осталась стоять на ватных ногах, не сводя с брюнета глаз.
Боже, какой красавец! Конечно же, это был не Димка, да и никакого особенного сходства не наблюдалось. Бывшему Катиному другу до этого парня – как до луны. Вдобавок этот красавец намного выше. А фигура! Сколько ни ходи в качалку, а такое гармоничное сочетание пластичности, грации и силы, едва прикрытое тонким джемпером, можно увидеть только тут, по соседству – в Греческом зале.