Мой дядюшка Освальд
Шрифт:
Майор выпил еще вина. Потом принялся рассматривать пепел на кончике сигары. Мы молча ждали.
— Разумеется, я попытался понять, что же произошло, — продолжал он. — Я посмотрел на стакан с виски. Он стоял на своем обычном месте: на перилах, которые шли вдоль веранды. Тогда мой взгляд поднялся к крыше бунгало, и вдруг — эврика! Я понял! Теперь я точно знал, что произошло.
— И что же? — хором спросили мы.
— Большой пузырчатый жук полз по крыше, добрался до самого края и упал вниз.
— Прямо вам в стакан с виски! — воскликнули мы.
— Вот именно, — согласился майор. — А я, умирая от жажды, проглотил
Девушка по имени Гвендолин во все глаза смотрела на майора.
— Никак не могу понять, из чего весь сыр-бор, — заявила она. — Какой-то там малюсенький жучок не может причинить никакого вреда.
— Мое дорогое дитя, — сказал майор, — порошок, полученный из высушенного и истолченного пузырчатого жука, называется кантаридин. Это его фармацевтическое название. Суданский порошок называется кантаридин судании. И этот кантаридин судании смертельно опасен. Максимальная безопасная доза для человека, если такая вещь как безопасная доза вообще существует, — один миним. Один миним — это всего одна шестидесятая доля унции. Я же проглотил целого взрослого жука. Значит, я получил дозу, в сотни раз превышающую максимальную.
— Боже, — выдохнули мы. — Боже правый.
— Пульсация стала такой сильной, что сотрясала все мое тело, — продолжал майор.
— Вы имеете в виду головную боль? — вставила Гвендолин.
— Нет, — ответил майор.
— Что было дальше? — спросили мы.
— Мой член превратился в раскаленный добела металлический прут, вонзившийся в тело. Я вскочил со стула, бросился к машине и как безумный помчался в ближайшую больницу, которая находилась в Хартуме. У меня поджилки тряслись от страха.
— Подождите минутку; — подало голос чудовище по имени Гвендолин. — Я никак не могу взять в толк, отчего вы так испугались?
Кошмарная девица. Зачем я ее только пригласил? Слава Богу, на этот раз майор не обратил на нее никакого внимания.
— Я ворвался в больницу, нашел палату скорой помощи, где доктор-англичанин зашивал кому-то ножевую рану. «Вы только посмотрите на это!» — заорал я, вытаскивая свою штуковину из штанов и размахивая перед его носом.
— Господи, чем размахивая? — снова встряла идиотка Гвендолин.
— Заткнитесь, Гвендолин, — рявкнул я.
— Благодарю вас, — улыбнулся мне майор. — Доктор отошел от своего пациента и с беспокойством осмотрел то, что я ему показывал. Я быстро рассказал ему мою историю. Он мрачно покачал головой. Противоядия против пузырчатого жука не существует, сообщил он мне. Поэтому я в смертельной опасности. Но он сделает все возможное. Они промыли мне желудок, положили в постель и обложили льдом моего несчастного пульсирующего приятеля.
— Кто? — поинтересовался кто-то. — Кто «они»?
— Сестра, — пояснил майор. — Молодая темноволосая шотландка. Она приносила лед в маленьких грелках и бинтом закрепляла их на месте.
— А вы его не отморозили?
— Как можно отморозить раскаленный докрасна орган?
— А что потом?
— Они меняли лед каждые три часа, днем и ночью.
— Кто, шотландская медсестра?
— Несколько сестёр. По очереди.
— Боже правый.
— Он пришел в норму только через две недели.
— Две недели! — изумленно повторил я. — А как вы потом себя чувствовали, сэр? Сейчас с вами все в порядке?
Майор улыбнулся и сделал еще один глоток вина.
— Я глубоко тронут вашим беспокойством. Вы, юноша, безусловно знаете, что имеет первостепенное значение в этом мире. Думаю; вы далеко пойдете.
— Благодарю вас, сэр, — сказал я. — Но чем все закончилось?
— Полгода я провел в бездействии, — криво усмехнулся майор, — но в Судане это не сложно. И если вы хотите знать, да, сейчас все в порядке. Я чудесным образом исцелился.
Вот такую историю рассказал майор Граут накануне моего отъезда во Францию. Она заставила меня задуматься. И серьезно задуматься. Той ночью я лежал в постели, на полу стоял упакованный багаж, и невероятно дерзкий план начал вырисовываться в моей голове. Я говорю «дерзкий», потому что он был действительно чертовски смел для семнадцатилетнего юноши. Сейчас, оглядываясь назад, я восхищаюсь тем, что в мою юную голову вообще могли прийти такие мысли. Но как бы там ни было, на следующее утро решение было принято.
2
Я простился с родителями на перроне вокзала Виктории и сел в поезд, отправлявшийся в Париж. В Париже отец снял для меня комнату на авеню Марсо у семейства по фамилии Буавен, которое принимало платных постояльцев.
Месье Буавен служил где-то чиновником и не выделялся ничем примечательным, как, впрочем, и все его домочадцы. Его жена, бледная женщина с короткими пальцами и отвислым задом, была ему под стать, и я решил, что неприятностей они мне не доставят. У них было две дочери: Жанет, пятнадцати лет, и девятнадцатилетняя Николь.
К мадемуазель Николь весьма точно подходила поговорка «в семье не без урода» — тогда как все члены семьи выглядели по-французски маленькими и аккуратными, эта девушка поражала своими воистину амазонскими размерами. Мне она казалась гладиатором в юбке. Ростом не менее ста восьмидесяти пяти сантиметров, она, тем не менее, была хорошо сложенным гладиатором с длинными стройными ногами и парой темных глаз, таящих множество секретов. Я впервые встретил женщину, которая вдобавок к высокому росту обладала еще и красотой. Я был поражен. С той поры в моей постели побывало немало рослых девиц, и должен признаться, что ценю их гораздо выше, чем их миниатюрных сестер. У женщины высокого роста все члены более сильные и гибкие, да и в целом здесь гораздо больше материала, которым можно заняться.
Другими словами, мне нравятся высокие женщины. А почему нет? Здесь нет никакого извращения. А вот такой невероятный факт, что женщины — а я имею в виду всех женщин мира — сходят с ума от маленьких мужчин, является настоящим извращением. Хочу сразу пояснить, что под «маленькими мужчинами» я подразумеваю не обычных людей маленького роста вроде жокеев и трубочистов. Я говорю о настоящих карликах, этих крошечных созданиях, которые в панталонах бегают по арене цирка. Хотите верьте, хотите нет, но любой такой гномик способен довести до исступления даже самую фригидную женщину. Можете возражать сколько угодно, мои дорогие читательницы. Скажите, что я ничего не знаю, не понимаю и вообще сошел с ума. Но сначала я бы посоветовал вам поговорить с женщиной, над которой поработал карлик. Она подтвердит мои слова. Она скажет: да, да, да, это правда, боюсь, это правда. Она добавит, что они омерзительны, но неотразимы. Один невероятно уродливый по жилой карлик из цирка, ростом менее метра, как-то сказал мне, что всегда может взять любую женщину в любом месте и в любое время.