Мой герой
Шрифт:
Он снова задирает мою юбку, гладит бедра и заползает пальцами намного выше, гладит живот, а потом дергает лифчик вниз. Я вздыхаю, почти вскрикиваю, но его язык затыкает мне рот, превращая мои возмущения в глухой стон. Лямочки стянутого лифчика впиваются мне в грудь, дразнят соски и заставляют дрожать от нетерпения. Он спускает их с плеча и снова дергает лифчик. Я выгибаюсь, сама не понимая почему, меня просто ломает под ним, как безумную. Животом я упираюсь в его пресс и понимаю, что между нами нежное твердое желание.
Он
– Проси!
– требует он.
Я закрываю лицо руками. Я понимаю, чего он хочет, в моей голове даже появляются слова, но они такие пошлые, такие неприличные, что я не могу их сказать. Я понимаю, что происходящее сейчас между нами совершенно неприлично, но…
Он отстраняется. Я понимаю, что его разгоряченное тело все дальше. Сейчас он снова скажет, что сегодня не тот день, а мне так горячо, и трусики так взмокли, что я хочу его всего в себя и сразу, хочу снова испытать то самое дикое чувство, что в первый раз.
– Денис, - шепчу я едва слышно.
Мой голос превращается в томный стон, мне стыдно за это, но я хватаю его за руку, только бы он не ушел сейчас.
– Я сказал не называть меня так, - глухо отзывается он и дергается.
– Прости, - шепчу я и отпускаю его руку.
Он все же встает и смотрит на меня свысока, зло, почти страшно.
– И чего ты хотела?
– спрашивает.
– Можно сегодня будет вторник?
– шепчу я и не знаю, как его теперь называть и стоит ли бояться.
Да и разве можно говорить такое?
Он усмехается. Зло сменяется на его лице чем-то вроде азарта. Он указывает на плед.
– Стань раком и сними трусы, - велит он мне.
Я оборачиваюсь в сторону пледа, подхватываю кувшинку и почти бегом мчусь выполнять его желание, только, опустившись на колени, вдруг понимаю, как это волнительно.
У меня дрожат руки, но я стягиваю трусики до коленок и упираюсь руками в плед.
Мое сердце выскакивает из груди. Я боюсь дышать и задыхаюсь, так сильно мне не хватает воздуха.
Он опускается рядом, задирает мою юбку и гладит пальцами. Я готова тереться об них, там меня выжигает желание. Не понимаю, как могу я быть такой, но это сильнее меня.
Он гладит мою попку, сжимает ее и раскрывает меня перед ним. Я охаю от предвкушения и получаю свою радость. Он входит в меня, и я вскрикиваю:
– Да!
Он смеется, но резко двигается во мне, и так это ловко у него выходит, что я от каждого толчка едва не извиваюсь под ним. Мне так хорошо, что мой стон сливается в единый скулеж с мольбами о продолжении. Он прикасается ко мне, мнет грудь, попу, сжимает талию. Мне кажется, что все это происходит сразу, а я умираю от наслаждения.
– Ты любишь трахаться, Малая? – спрашивает Денис и ускоряется.
Я не могу ответить. Это слишком стыдно, но я люблю, когда он во мне,
– Я люблю тебя! – вырывается из моих губ, когда он начинает биться во мне.
Я словно лужица растекаюсь, опускаю голову на сложенные руки и замираю с отставленной попкой. Я готова вилять ею от удовольствия.
Он смеется.
– Любит она, - ворчит он, выходит из меня и падает рядом. – Вторник закончился, рисуй.
Я смотрю на него и любуюсь. Он закинул руки за голову и устроился словно на пляже, не одеваясь. Мне хочется погладить его руки, его грудь, кубики у пупка. Я не решаюсь, а тихо ложусь рядом и касаюсь пальчиком его локтя. Он не возражает, но и не реагирует на меня, словно я уже так же мимолетна, как стрекоза, севшая на камыш.
11. Ночь
Я сижу на самом краешке пледа и рисую небо, расписанное оранжевыми и красными полосами заката. У меня с собой пастель. Я перемазала все пальцы, но все равно иногда прикасаюсь к Денису. Он уснул, так и не одевшись. Я успела нарисовать его и это озеро.
Мне совсем не хотелось его будить. Он храпит негромко с клокотом в горле. Мне это напоминает урчание кота. Я иногда оборачиваюсь, ложусь с ним рядом и убираю тину из его волос. Наверно он очень устал, чем бы ни занимался.
Вздыхаю и снова вывожу линии. Небо рисовать сложно, да и дома потом я смогу сказать, что увлеклась закатом. Сидела в парке и рисовала… с каких пор я придумываю ложь?
Внезапно горячие губы касаются моего плечика, на самой границе платьица и кожи. По телу бегут мурашки.
– И правда что-то намазюкала, - говорит Денис и тут же встает.
Обида коротко колет мне сердце, но я ничего не говорю, только глаза опускаю.
– Собирайся, лучше вернуть тебя домой пока совсем не стемнело, - говорит Денис и одевается.
Я боюсь на него смотреть. Слишком у него холодный тон.
– Ты должна была меня разбудить, - говорит он и добавляет: - Собирайся тебе сказано.
Я складываю мелочки в коробочку, собираю листы и прячу все в сумку. Молча, не поднимая головы. Мне кажется, что он злится.
Кожаная куртка ложится мне на плечи. Тогда я смотрю на него.
– Замерзнешь же, - говорит он, но смотрит в сторону, а потом жестом сгоняет меня с пледа, чтобы сложить его.
Я улыбаюсь, устраиваясь за ним на сидении мотоцикла. Прижимаюсь к нему всем телом, не таясь. Набравшись смелости, на ходу даже целую его в плечо. Руками чувствую, что он усмехается. Становлюсь еще смелее и трусь носом о его спину. Он делает вид, что не замечает.
На улице темнеет, и мы въезжаем в ночной город. Я понимаю, что мои уже волнуются. Мой отключенный мобильник молчит, а я мысленно напеваю какой-то веселый мотивчик. Мне хорошо, от того, что он рядом.