Шрифт:
Юлиан Семенов
Мой гид
Я шел мимо одесского базара. Я любовался тем, как чумазые малыши, растирая по своим рафаэлевским мордашкам сок, уплетали желто-синие персики. Я смотрел, как рыжие кузнецы, матерясь и вытирая веснушчатые руки о кожаные фартуки, подковывали колхозных лошадей. Я слышал смех женщин, привезших на базар домашнюю кровяную колбасу.
Базар шумел, базар гремел веселым довольством и доброй сытостью. Я не видел здесь картин с лебедями и синими девами, вылезающими из тины пруда. Я не слышал
Когда я остановился у кузни, ко мне подошел курчавый голубоглазый мальчик в школьной аккуратной форме и спросил: -- Дядя, вы кого-нибудь ищете?
– - Да, --- ответил я.
– А кого вы ищете, дядя? Я не смог бы ему точно объяснить, кого я ищу и что я ищу. Поэтому я ответил: -- Я ищу, где здесь продается мороженое. Лицо мальчика засветилось при слове "мороженое", и он с невыразимым сожалением спросил меня:
– - Ну и где же вы ищете? Вы считаете, мороженое есть в кузнице? Так его там нет.
– - Ты думаешь?
– - Дядя, -- сказал мальчик, -- когда я говорю, так я уже не думаю. Когда я говорю, тогда я знаю.
Я потрепал его по африканским жестким кудрям. Он улыбнулся мне ртом, в котором зубы были разбросаны, как кукурузные зерна, но только рукой сильно подвыпившего сеятеля.
– - Вы не одессит, - сказал мальчик, все так же ослепительно улыбаясь, -- и вы даже не человек с Украины. О, у меня хороший глаз на приезжих! Может, показать вам наш город? У меня есть немного свободного времени.
– - Покажи, -- попросил я, -- буду тебе благодарен.
– - Ах, дядя, мы же не дипломаты, к чему вы так говорите!
Мы гуляли по городу часа три. Мой курчавый гид говорил так:
– - Что я вам могу объяснить за дюка Ришелье? А ничего! Зачем говорить за дюка, когда о нем все сказали мушкетеры? И за Пушкина я вам тоже ничего не буду говорить. Я вам только напомню, что уж если кто и любил Одессу, так это Пушкин. И что я расхваливаю Одессу!
– - вдруг спохватился Витька.
– Хорошенькое дело, я расхваливаю Одессу! У вас есть глаза -- так смотрите!
Мы стояли на набережной и смотрели на порт, где поворачивали свои цыплячьи, жалкие шеи многотонные портальные краны. Мы смотрели на корабли, стоявшие на рейде. Мы смотрели на зеленое море, на белые домики и на синее солнце.
– - Дядя, -- потянул меня Витька за руку,-пойдемте, дядя, я свожу вас в Музей обороны. Там есть пистолеты в стендах.
– - Ты думаешь, это очень интересно -- пистолеты в стендах?
– - Дядя, если вам выпало счастье воеватв, так мне этого счастья не выпало.
– - Ты убежден, что воевать--это счастье?
– - Когда пистолет, тогда всегда счастье, -- убежденно сказал Витька, и мы пошли с ним в музей.
Он
– - Ну, как вам город?
– - Прекрасный город.
– - Вы рано сказали, что это прекрасный город, дядя. Если вы не посмотрите кино Гриши Поженяна "Жажда", вы ничего не поймете за Одессу, дядя.
И мы пошли смотреть кино Гриши Поженяна "Жажда". Пока мы стояли в очереди за билетами, Витька говорил:
– - Я вам скажу честно, дядя, я пока еще нигде не был, кроме Одессы, хотя могу сплавать в Батуми, когда захочу, потому что мой брат работает на "Победе" коком. А я не был в Батуми. Вы спросите: "Почему?" И я отвечу так: "Не хочу уезжать из Одессы даже на день". И если мне говорят, что в Батуми можно купаться в декабре, так, вы думаете, это сообщение делает меня несчастным? Нет. Не делает меня несчастным, хотя я люблю купаться. А вы любите купаться?
– - Люблю.
– - Вот видите! Все люди любят купаться, когда отдыхают. А когда есть школа, тогда не до купанья, так ведь?
– - Да,--согласился я.--Ты, конечно, прав.
– - Дядя, -- сказал Витька, когда мы вышли из кинотеатра, -- только скажите мне честною вы советский гражданин?
– - Советский. А ты что забеспокоился?
– Пограничный город,- пояснил Витька, -- все-таки опасно так откровенничать, как я. Мой дедушка говорит, что пока Эрхард в Западной Германии работает президентом, нельзя быть очень-то откровенным. А скажите, дядя, вы, случаем, не торговый моряк?
– - Нет,--признался я,--к сожалению, нет, -- Ай-яй-яй1 -- покачал головой Витька.
– - А мне почему-то показалось, что у вас есть обменные марки.
– - И обменных марок у меня нет.
– - Я понимаю,-- вздохнул Витька,-- ну что же, мне пора.
Этот разговор происходил рядом с мороженщицей, и Витька, задавая мне вопросы, то и дело поглядывал в ее сторону.
Я подошел к мороженщице и купил самое большое мороженое, какое только было. Витька вожделенно развернул его и начал аккуратно облизывать шоколад острым языком, сложенным в трубочку.
– - Дядя, -- сказал он, -- я понял, что вы добрый человек, дядя. У вас есть бумага и ручка?
– Нет.
– Тогда подождите меня здесь минут десять, я очень прошу вас.
Витька юркнул в подворотню. Я ждал его минут восемь.
Он вернулся запыхавшийся, В руках он держал пузатый портфель. Он вытащил оттуда ручку и лист бумаги, вырванный из тетради.
– - Дядя, -- попросил он, -- напишите в школу, что я помогал больной старушке добраться до дому.
– - Ты пропустил уроки?
– - Дядя, -- ответил Витька, -- мне больно отвечать на ваш вопрос.
Я написал ему записку, и он ушел, напевая что-то веселое.