Мой хозяин-2
Шрифт:
— Ты смотри, — голос друга звучал серьёзно и сдержанно. — Рана серьёзная, будь осторожен.
— Это меньшее из того, что меня сейчас беспокоит, — ответил я. — Отец, Кондратьев… Сам понимаешь, есть чем голову занять. И девчонка ещё…
Завершив разговор, я выдернул наушник. Что отец рвёт и мечет, я знал и без Алекса. Ясен хрен. Спустить с рук подобное позволить он себе не мог, но и я не мог позволить ему… Что именно — отдать девчонку мелкому сучёнышу или после всего случившегося ублажать Кондратьева-старшего — не важно. Привыкший к безраздельной власти, отец не подумал о том, что я и сам давно уже не сосунок, целиком и полностью зависящий от него как в решениях, так и в финансах. Именно благодаря ему я понял, что вне зависимости от занимаемого мной в семейной корпорации положения, я должен иметь собственный стабильный доход. Поэтому в первые годы работы все свободные деньги я вкладывал в ценные бумаги. В настоящее время помимо мелочёвки, мне принадлежало десять процентов акций крупной американской корпорации, занимающейся производством медицинского оборудования и расходных материалов. Не знаю, выяснил ли это отец за прошедшие дни. Вероятнее всего — да. Тем лучше. Через пару недель я собирался позвонить ему и всё обсудить. Вмешиваться в свою личную жизнь я ему не позволю. Хочет лишить меня права наследования? Пусть лишает. Вот только других наследников у него нет, и он знает об этом не хуже меня. Так что условия мои принять ему, скорее всего, придётся, хочет он этого или нет. В том, что он впадёт в ярость, я больше чем уверен, однако права выбора он не оставил ни мне, ни себе. Ультиматум — не та мера, к коей мне бы хотелось прибегать, но раз так…
Впрочем, я понимал, что пускать всё на самотёк не стоит. Мало ли что может прийти отцу в голову. Судя по отчётам Артура, сейчас он немного успокоился, тогда как в первые дни готов был меня из-под земли достать. Но беспокоил меня не только отец. Мелкий Кондратьев снова мутил воду. Этим утром Артур сообщил мне, что служба безопасности засекла его машину вблизи от моего дома, а люди его пытаются выяснить, где мы с Милой находимся. Угомониться никак не может, сопляк! С первого раза не дошло. Только синяки залечил и снова скалится. Судя по всему, башню ему от девчонки снесло похлеще моего. Не вышло с питомником — решил так. Нет, Матвей. Чего-чего, а девочку эту ты точно не получишь. Видимо, придётся ещё раз объяснить, что к чему.
К дому я подъехал в районе четырёх. Вышел из машины и тут же увидел Милану: она сидела в тени персикового дерева, вытянув ноги, и, как обычно в последние дни, увлечённо отшелушивала кожу. Настолько увлечённо, что даже не услышала, как я подъехал. Остановившись у каменной изгороди, я стал наблюдать за ней. Лицо её было сосредоточенным, тяжёлые чёрные волосы собраны в хвост. Невесомое платье бледно-лилового цвета скрывало плечи и складками лежало на открытых бёдрах. Чёрт подери, эта женщина великолепна! Настолько великолепна, что не признать это, значит, самого себя сделать ослом.
— Тебе не надоело? — спросил я, подойдя ближе.
Она встрепенулась, задрала голову и поспешно опустила подол. Я приподнял бровь, она же в ответ недовольно поджала губы.
— Когда она уже слезет?
— Через пару недель.
Милана мученически застонала и вздохнула. Я подал ей руку.
— Пойдём окунёмся.
— Всё что могла подпалить, ты уже подпалила, — во мне начинало подниматься раздражение. — Времени почти пять, Милана.
Девчонка вздохнула и сделала несколько шагов у кромки воды.
На солнце она вышла с опаской. Вначале прищурилась, словно разомлевшая кошка, потом прошлась по песку и пару раз спросила, не грозит ли ей поджариться второй раз. Не знаю, что выводило меня из себя сильнее: её неумение понимать с первого раза или бесконечно-длинные ноги. Вернее, моё собственное неумение контролировать вблизи неё свои желания. Сам я за прошедшие дни купался уже несколько раз, она же, благодаря собственной глупости, почти всё время просидела дома и на солнце не показывалась.
— Я плавать не умею, — обиженно сказала она, когда я зашёл по середину бедра.
Вода доходила ей до щиколоток, дальше она, очевидно, зайти не решалась. Я тоже остановился. Осмотрел её с головы до ног. Шёлковое парео осталось на берегу, она же стояла абсолютно голая. Афродита долбанная! Бронзовая кожа как будто светилась, высокая грудь так и манила накрыть ладонями. В горле у меня запершило, член мигом напрягся. На кой хер я только сказал ей, чтобы не заморачивалась с бельём?! Хотя… какая разница, голая она будет или в этих кружавчиках?! Хрен редьки не слаще, тут ещё не понятно, что хуже. Заметив, как оттопырились мои плавки, она покраснела до самых кончиков ушей.
— Иди сюда, — выдохнул я. — Если ты там будешь стоять, то никогда не научишься.
— Ты хочешь научить меня плавать? — подняв взгляд от моего паха к лицу, переспросила она.
Блядь! Я же уже сказал один раз. Медленно она направилась ко мне. Поняла, видимо, что ещё немного, и выведет меня из себя. Вода ласкала её голени, колени, начала подниматься к бёдрам, мне же хотелось наплевать на всё, выволочь её на пляж и трогать самому. Вот эти самые голени и коленки.
Шумно выдохнув, я сделал шаг ей навстречу. Если это продлится дольше, купание наше закончится раньше, чем начнётся.
— Не бойся, — сказал я, беря её за руку и увлекая за собой на глубину.
— Вандор…
В голосе её звучала опаска, настороженность. Что, теперь уговаривать её ещё?! Обхватив за талию, я привлёк её к себе и заговорил у самого её ушка:
— Если ты продолжишь в том же духе, никакого купания не будет, поняла?
Я чувствовал, как бьётся её сердце. Кожа её была тёплой от солнца, дыхание чуть сбилось. Задрав голову, она посмотрела мне в глаза.
— Поняла, — отозвалась она.
Касаясь пальцами позвонков, я провёл ладонью по её спине. Думаю, она действительно поняла. Поняла, что поставлю её на колени, едва только вода опустится ниже моих бёдер.
— Вот и умница, — кивнул я. — А теперь давай сделаем вот что…
На воде она держалась отвратительно. Вернее, не держалась вовсе. Заставив лечь на живот, я обхватил её под грудью. Она доверчиво легла на мою ладонь, фыркнула, когда волна обдала её лицо и болтнула ногами.
— И руками греби, — удерживая её, скомандовал я. — И не по-собачьи. Или ты никогда не видела, как люди плавают?
— Как умею, так и плаваю, — тут же парировала она.
— Ты никак не умеешь. — Я на мгновение убрал руку, и она тут же стала погружаться под воду. Забарахталась и ухватилась за меня. — Греби! — рявкнул я, стараясь отцепить её пальцы. — Греби руками, я сказал! И ногами шевели!
— Не ори на меня! — Она нащупала ногами дно и встала рядом. — Учитель из тебя отвратительный! Как я должна грести, если тону?!
— Грести надо как раз для того, чтобы не тонуть!
— Ты обещал меня держать, а сам отпустил! — глаза её сверкали, кончики намокших волос прилипли к коже, соски от воды затвердели и теперь походили на камушки. Порыв ветра обдал наши тела вечерней прохладой, и на руках у неё выступили мурашки.