Мой класс
Шрифт:
– Вот ты как поспеваешь – и уроки учить и посуду мыть, всё вместе? – весело сказала я.
– Всё вместе…. – смущённо подтвердил Лёша.
Он вытер руки, пододвинул мне стул и стал отвязывать фартук.
– Кончай с посудой, что ж ты! – сказала я и огляделась.
Комната была небольшая, очень чистая – самая хозяйственная девочка не прибрала бы лучше. Наверху, на антресолях, помещались кровать-раскладушка и столик с Лёшиными учебниками. «Я там сплю и занимаюсь», пояснил он и, как всегда, толково и не торопясь рассказал мне о своём житье-бытье. Мать – проводник на железной дороге, в семье трое ребят, Лёша – старший. На нём лежит
Немного позже, когда мне случилось вторично зайти к Рябининым, я познакомилась с матерью Лёши, Анисьей Матвеевной; она как раз вернулась из очередного рейса. Тут я убедилась, что Анисья Матвеевна уважает своего спокойного, рассудительного мальчугана. Она советовалась с ним обо всех делах, как с равным.
– Валенки-то Фёдору будем покупать? – спросила она при мне.
И Лёша ответил:
– Не надо. Я отдавал чинить – смотри, как новые. Зиму вполне проходит. А вместо того будет тебе пуховый платок, мёрзнешь ты…
Мать попыталась возразить, но Лёша прервал её:
– Потом решим. Марине Николаевне неинтересно слушать про эти дела.
Сказано это было решительно, но ничуть не грубо, а спокойно и просто.
Как и в первый раз, в доме было чисто, опрятно. Малыши, спокойные и добродушные, словно два медвежонка, беспрекословно слушались старшего брата.
Весь он был очень ладный, собранный, неизменно деловитый и трудолюбивый. В своё время, получив от Саши Воробейко ключ, он сразу же в классном шкафу навёл образцовый порядок: засучив рукава, протёр все полки мокрой тряпкой, расставил книги и наглядные пособия; каждая мелочь у него на своём месте, всё под рукой, всё легко найти. Ежедневно он кнопками прикалывает на мой стол большой лист белой бумаги, а после занятий снова прячет его в шкаф. И всё, о чём ни попросишь Лёшу, он делает быстро, охотно и толково. Я нередко думаю: каким он станет, когда вырастет? Должно быть, отличный будет мастер в любом деле, спокойный, уравновешенный, и окружающие будут уважительно прислушиваться к его слову…
Думая о Лёше, я впервые поняла, до чего это увлекательно – отгадывать, какими станут мои мальчишки лет через десять, через двадцать! Что из них получится? И как-то они помянут тогда меня, учительницу начальной школы?
МИШИНА МАМА
На первых порах, знакомясь с родителями своих учеников, я ощущала некоторую неуверенность. Я не забыла ещё встречу с отцом Воробейко. К тому же была и другая причина.
В нашей квартире, кроме меня и Татьяны Ивановны с дочкой и внучкой, живёт ещё одна семья: отец, мать и единственный сын – четырнадцатилетний Миша. Приходя из школы, он начинает рассказывать об уроках, об учителях – почти всегда насмешливо, чуть ли не с издевкой, – и его иронический тон встречает полное одобрение родителей.
– Сегодня Елена Ивановна, бедняжка, совсем стала втупик. Я нашёл у Гоголя одно предложение длиной в три версты и прошу её: дескать, разберите, пожалуйста. Начинает она разбирать – и не знает, что это за предложение. Сначала сказала: «сложносочинённое», потом – «сложноподчинённое», покраснела вся – и ни взад, ни вперёд…
– Недоучка… – кратко резюмирует Мишина мама, Мария Фёдоровна.
Разговор происходит на кухне. Мишина мама жарит котлеты, Татьяна Ивановна печёт оладьи. Бабушка явно чувствует себя неловко.
– Зачем же вы так про учительницу? – вступается она.
– Но она действительно недоучка, – пожимает плечами Мария Фёдоровна. – Не понимаю, как это ей разрешили преподавать в старших классах. А преподавательница географии? Миша знает втрое больше неё!
Через несколько дней Миша сообщает, что получил за диктант тройку. Мария Фёдоровна негодует:
– Это она мстит тебе! Я её насквозь вижу. Теперь она будет придираться к тебе на каждом шагу.
– Дай мне взглянуть на твой диктант, – прошу я Мишу.
Мальчик приносит тетрадь. Грамматических ошибок нет, однако синтаксических – шесть.
– Отметка заслуженная, – говорю я. – Тут у Миши шесть ошибок, и все грубые.
Мишина мама начинает спорить, доказывает мне, что синтаксические ошибки нельзя равнять с орфографическими, утверждает, что диктант для седьмого класса выбран непосильный: если продиктовать такой текст самой Елене Ивановне, она тоже с ним не справится… Спорить с Марией Фёдоровной бессмысленно.
Не раз мы пытались втолковать ей, что, говоря в таком тоне об учителях сына, она воспитывает в нём неуважение к ним. Бесполезно! «А за что их уважать? – возражает она. – Эти учителя почти поголовно безграмотные люди, и Миша это видит не хуже меня… Вы извините, Марина Николаевна, я, конечно, не говорю о присутствующих…».
В школе она не бывает, во всём полагается на мнение сына и неизменно защищает его. И я думаю, найдётся ли такой учитель, который сказал бы ребёнку или подростку: «Твоя мать безграмотная, неумная женщина, не слушай её»? Конечно, нет – такого учителя у нас нет и быть не может. Я могу чувствовать себя тысячу раз правой в споре с отцом или матерью моего ученика, но я никогда не позволю себе, даже в самой мягкой форме, представить свои разногласия с ними на суд детей. Почему же эта женщина, не задумываясь, оскорбляет людей, которые воспитывают и учат её сына?
Вначале бывало, вызывая родителей в школу, я всякий раз думала: «А что, если сейчас явится такая Мария Фёдоровна? Как я буду себя держать, что скажу?» И вот однажды мне показалось, что такой разговор неминуем…
ОТЕЦ И СЫН
Нужно было поговорить с отцом Юры Лабутина. Домашние задания Юра готовил хорошо. Но стоило мне сказать: «Объясни, как ты решил задачу?» – он становился втупик. Иной раз, вызывая его к доске, я предлагала ему задачу того же типа, как та, что он совершенно правильно решил дома, но он только беспомощно смотрел на меня и молчал. Сначала я думала, что он смущается; я помнила, что он стесняется своих очков и больных глаз.
– Но ведь дома ты решил точно такую же задачу, Юра, – говорила я. – Посмотри, ведь это совсем простая задача. Ну, как ты решал дома? Вспомни!
Он молчал. Тогда я попросила его передать отцу записку с просьбой зайти в школу. Отец не ответил и не пришёл. Три раза я звонила ему на завод – всё безрезультатно.
Меня удивляло и сердило, что отец так невнимателен к делам собственного сына, но когда Лабутин наконец пришёл ко мне, я увидела, что сердиться нечего. Этот рослый немолодой человек был очень смущён и искренне просил прощения.