Мой личный враг
Шрифт:
А вот с мамой дома разговора не получилось, я ей прямо сказала:
– Мама, все сложно! И у меня безответная любовь, и пошла я залечивать раны истерзанного сердца!
Так как дома шли активные боевые действия между мамулей и дедом, то меня особо никто не задерживал. Когда я с пожеванным саквояжем покидала дом, в небе удалялись две черные точки – это братики стремительно вспомнили, что давно не были у бабушки со стороны мамы и срочно решили навестить ее, пожить у нее… дней десять. Папа провожал меня печальным взглядом, деда откровенно пасовал,
А все дело в чем – меня как похитили, мамочка пришла в ярость. Деда и папа пытались втолковать, что все хорошо, но при этом дед обмолвился о магии крови – и с трудом сбежал от разъяренной мамули, она-то наивно полагала, что дело только в помолвке. Мама, когда дело касается детей, просто звереет, так что дедушку жаль, если честно. Последний раз подобный скандал имел место, когда деда был против брака Антуана. Мама победила в кровопролитной войне, не пролив и капельки собственной крови, дед подсел на валериану и маминого кота на нее подсадил, братец заключил помолвку с любимой. Ну тогда-то я была полностью на стороне мамы, а сейчас дедушку стало жалко. В общем, я не выдержала.
– Дед, – кричу у ворот, – забыла совсем, тебя бабуля видеть хотела.
Демон встрепенулся, ожил и с надеждой спросил:
– Правда?
Мамуля нахмурилась – жертва могла выскользнуть из загребущих дриадских ручек. Папа сник окончательно, ибо на растерзание только он и остался. Потом вдруг вспомнил, что в идее с помолвкой не участвовал, вновь расправил плечи и плотоядно осмотрел мамулю с головы до ног. Кажется, у кого-то очередной медовый месяц намечается.
– Правда, – вру, причем нагло, – заодно и я слетаю, давно у нее не была.
Счастливый деда, цокая копытами, начал сбегать по ступеням, а к воротам подошел высоким импозантным мужчиной в строгом костюме, разве что глаза бездонно черные, да улыбка чуток клыкастая.
– Мамочка, папочка, счастливенько.
– Ярусь, береги себя! – крикнула мама, наобниматься-то мы уже успели.
– И веди себя хорошо, – сказал папа, обнимая маму за талию.
Мамусь явно собиралась скандал закатить, но, видно, вспомнила, что папа ни в чем противодитячем не был замечен, и тоже его обняла. Махали они нам с дедом как-то синхронно. В общем, было понятно, что они рады от нас избавиться.
Мы с дедушкой торопливо отошли от ворот на сорок шагов, ближе нельзя, иначе из-за охранных заклинаний вектор перемещения может сместиться. А дальше дедушка сам открыл портал, мне даже к кольцу прибегать не пришлось.
– Прошу, – и меня галантно пропустил вперед.
Село Весенние Виснюки располагалось на берегу речушки Утиная. Название свое она получила за счет медленного, даже какого-то ленивого течения, из-за чего вся была покрыта толстым слоем ряски. Именно последняя являлась любимым кормом уток и гусей, оных и разводили в большом количестве селяне. Уток тут было так много, что закономерными были три явления – утром и вечером стада курсировали к реке и обратно, осенью
– От… дерьмо, – выругался деда, наступив в то самое, из-за чего все бегали обутые. – Ненавижу это село!
– А бабушка любит, – парировала я.
И это было неудивительно – бабуля жила на краю села, у самого леса, и от ее домика до лесного озера рукой подать. К тому же это была та часть села, по которой не курсировали перепонолапчатые, так как в лесном озерке, питаемом родничком, не было ряски. А еще там совсем рядом росла малина и ежевика, а по берегам озера и земляника в избытке. В общем, любила я эти места.
– Ярусь, а чем в академии займешься? – спросил дедушка.
– Если честно, то очень приятными вещами, – сказала я.
– Это какими?
Чуть не ляпнула про тыгыдымс. Потом остановилась, достала дневник, увеличила, раскрыла на шестой страничке с конца, угрюмо вчиталась и с тяжелым вздохом показала деду.
– Вот смотри: у Бажены уже шесть ухажеров, у Любавы четыре, у Рогды… ого, двенадцать! У Ярины один, но уже жених, и у них даже тыгыдымс был. Что-то Варвара одна, надо будет разобраться. У Милолики десять, у Белинды шесть…
– Стоп, Ярусь, что за цифры ты мне озвучиваешь?
– Количество ухажеров, дед. Вот смотри, сколько кавалеров у каждой ведьмочки, ну кроме Ярины, но она взяла качеством, а не количеством, у нее сразу жених. А у меня никого нет! Совсем никого…
Деда растерянно на меня смотрит и даже утешить попытался:
– Ярусь…
– Что сразу «Ярусь»? Ты, деда, делов натворил со своей кровной магией, а мне теперь расхлебывай.
– Так разобрались уже, – возразил демон. – Ин Азар Даишессе Арканэ был спасен тобой от гибели, кровная вражда между нашими семьями прекращена. Уже все, Яренка.
– Тебе, дед, легко говорить, – я уменьшила дневник, осторожно в медальон вернула, – а я его… кажется, люблю. А он меня только из-за этой самой магии… И вот знаешь, каково это, когда ты его любишь, даже если и не хочешь, и сердце то замирает, то быстро бьется, но при этом знаешь, что он тебя нисколечко не любит! Больно, деда, и обидно, вот. Как вернусь в академию, тоже себе кавалеров заведу. Много. Вот.
Дальше пошли молча, разве что деда как-то напряженно сопел.
– Что, – говорю, – совесть проснулась?
– Ага. Знаешь, без нее как-то лучше было.
– Неа, не знаю, моя меня как-то и не покидала никогда.
– Ярусь, а бабушка меня точно видеть хотела?
Я усмехнулась и честно призналась:
– Знаешь, дед, а меня даже совесть не мучает.
– Ярослава!
А уж показался домик заветный, с детства мною любимый, я и сорвалась на бег, дедулю ухватив за руку, чтобы не сбежал. Да и как закричу:
– Бабуушка-а-а!
Скрипнула дверь, раздались стремительные шаги по лестнице, и почти сразу распахнулась добротная деревянная калитка. Бабуля моя, ведьма натуральная, черноволосая, стройная, моложавая да ясноглазая. Руки у нее добрые, улыбка будто лечит, а душа такая, словно может весь мир вместить.