Мой любимый вампир

Бауэр Алика

— О том, что через пару дней снова наконец-то начнется учеба, — я пыталась звучать как можно правдоподобнее, придумывая ложь на ходу, на что подруга цокнула, закатив глаза.

— Ты в своём репертуаре. Вечная учеба на уме. Расслабься. — Мила встряхнула меня за плечи. — Ты даже со своими предками отказалась ехать в отпуск, предпочитая чахнуть над учебниками, — она откинулась на кресло, обмахивая себя какой-то газетой, чтобы вызвать хоть какое-то подобие ветерка.

— Я не поехала с ними не потому что предпочла учёбу золотистым пляжам, а потому что у родителей была годовщина свадьбы, и им хотелось побыть вдвоём.

Это был для них второй медовый месяц, причем удачный. Потому что первый, моя мама провалялась с токсикозом, будучи уже беременной мной.

— А я бы всё равно поехала. И вообще старалась проводить как можно больше времени с родителями. — Её веселый настрой тотчас же испарился и чуть тише она добавила, — если бы они у меня были.

О родителях Милы было известно только то, что они отказались от неё в роддоме сразу после рождения. Она выросла в детском доме среди таких же отказников и детей, чьих родителей лишил жизни несчастный случай, вроде автокатастрофы. И конечно же, как и все дети, Мила надеялась, что вот-вот распахнуться двери, в комнату войдет красивая женщина с доброй улыбкой и искрящимися глазами. Она протянет к ней свои руки и скажет: «Я твоя мама. Поехали домой». Но годы шли, а этого не происходило. Даже будучи уже подростком она не отчаивалась. Надеялась, что и за ней кто-нибудь приедет, что какая-нибудь семья захочет её удочерить. И у неё обязательно будут семейные ужины, душевные разговоры и самые сладкие мамины поцелуи перед сном. Она очень хотела семью. И каждый раз, видя, как из детдома семейная пара забирает ребенка, она искренне радовалась за него, а потом шла в комнату и кричала в подушку от досады, что она была не на его месте.

При знакомстве в университете, мы сразу с ней нашли общий язык, что вскоре переросло в дружбу. Мила стала частым гостем у нас дома, так как нам приходилось чуть ли каждую неделю делать совместные проекты. Родителям она понравилась. И когда они первый раз пригласили её остаться с нами на ужин, подруга расплакалась и поддавшись эмоциям обняла родителей. Конечно уже на тот момент они знали о её семейном положении, поэтому ничуть не были удивлены такой реакции. Так Мила стала практически членом нашей небольшой семьи. Конечно мои родители не могли заменить ей настоящих, и она это прекрасно понимала.

Мила достала из сумки небольшое зеркальце, чтобы вытереть тушь, что успела немного размазаться то ли из-за жары, то ли из-за слезы, что она пыталась подавить.

— Между прочим, он опять на тебя смотрит, — подруга чуть откинула зеркальце, делая вид, что заправляет прядь своих светлых коротких волос за ухо, рассматривая в нем кого-то. И через мгновенье со звонким хлопком закрыла его и убрала в сумку. — Ты вообще думала дать ему шанс?

— Не начинай. Мы друзья, — я отвернулась к окну, показывая, что не желаю дальше продолжать этот разговор.

— Я тебе удивляюсь. Извини, подруга, но ты явно слепая, раз не видишь, как на тебя смотрит Аран. Парень просто душка. Вечно таскается за тобой как собачонка.

Я уже собиралась ответить подруге, как автобус резко остановился и все резко повскакивали со своих мест, в желании побыстрее выбраться из душного транспорта.

— Присмотрись к нему, — бросила мне Мила напоследок и направилась за ребятами.

Я любила солнце. Любила ощущать его объятия, нежные прикосновения к своей коже и чувствовать, как каждый

лучик проникает под кожу и заряжает тебя. Но похоже это была односторонняя любовь, потому что загар никак не хотел ко мне приставать, и кожа всегда оставалось бледной, даже, если я целый день проведу под палящим солнцем. Это связано с недостатком выработки меланина в организме. Я давно смерилась с этим и с тем, что подруга в шутку, из-за оттенка кожи, называла меня вампиром.

И сегодня, я не стала упускать возможность и провалялась весь день на солнце, и ближе к вечеру вернувшись к ребятам, обнаружила, что некоторые из них переборщили с алкоголем, что было не удивительно. Пока ко мне не подлетел изрядно охмелевший Аран, который был ярым противником спиртного. Видимо до сегодняшнего дня.

— Да ладно тебе, Стефи, пошли, — он тащил меня за локоть, подальше от поляны, где все уже расположились у костра и начинали петь песни под гитару.

Ох, как я ненавижу это — Стефи.

— Отпусти, если хочешь поговорить, давай здесь.

Я пыталась вырваться, но его хватка была мертвой и моё тело буквально волокли. Внизу живота нарастал комок страха, что ничем хорошим это не кончится. Но я знала Арана уже четыре года, можно сказать, что мы были друзьями, часто вместе делали какие-то проекты, засиживались по вечерам в библиотеке, он провожал домой и вообще очень мило со мной общался. он был далеко не глупым парнем и довольно симпатичным с характерной горбинкой на носу. Что, по моему мнению, придавала ему особый шарм.

Но сегодня, особенно после ужасающего количества выпитого алкоголя, его словно подменили. Того милого паренька с группы больше не было передо мной. Все его движения были резкие, прикосновения доставляли дискомфорт. И всё же я верила, что он не причинит мне вреда.

Аран хотел со мной о чём-то поговорить наедине и остановился только, когда мы дошли до небольшого пирса над озером. Доски сразу же заскрипели под нашими ногами, как только мы ступили на пирс.

Не смей паниковать. Не смей паниковать. Но…

Вода…

Нехорошие мурашки по позвоночнику и мороз стрельнули по коже. Я попыталась со всей силой в последний раз попытаться вырваться из цепких лап, но всё было провально.

— Прошу, давай поговорим на земле. Я боюсь…

Но парень не слышал. На мгновение застыл, а потом снова потащил меня вперед, к самому краю пирса. Смотрю вниз, и меня мутить начинает. Чувство паники душит, за горло схватило, и все силы высасывает.

— Прошу, давай вернемся. Я плавать не умею… — голос дрожит, а сама взгляд не могу отвести от тёмно-синей, почти чёрной глади, что засасывают в свою темноту.

Там же метров десять точно…

— Стефи, посмотри какой закат, — он указал рукой на горизонт, полностью меня игнорируя.

— Не называй меня так. Ты же знаешь, мне не нравится. И всё же, давай вернемся…

— Да что ты всё заладила!

Он резко дергает рукой, заставляя посмотреть на него. Его грудь тяжело вздымается, глаза бегают, и кажется, что воздух пропитался запахом алкоголя.

— Ты вечно не видишь, что я для тебя делаю! Ты ничего не замечаешь! Я сказал, посмотри какой закат! — процедил он сквозь зубы. — Я хотел, чтобы всё было красиво, а ты вечно у себя на уме, что-то бубнишь себе под нос! – его карие глаза сверкали злобой, что не по себе стало и боюсь лишнее движение сделать.