Мой любовник
Шрифт:
Сфокусировавшись на улице внизу, она думала о том времени, которое они провели в подвале ее дома. После секса, когда он попытался ее поцеловать, когда его голубые глаза светились уязвимостью и состраданием в надежде что она свяжется с ним, она отстранилась и оттолкнула его.
Ее нервы сдали. Она просто не могла справиться с давлением всей этой сентиментальной фигни… или приходящей ответственностью за человека, который испытывает к ней подобные чувства. Или реальной тяжести того, что ей приходится любить его в ответ.
В этом особом случае, расплатой была смерть.
Утешением было то, что в отличие от других мужчин, которые попытаются
Нет, Джон Мэтью не выйдет на тропу войны только из-за того, что он к ней испытывает.
Ей хотя бы не придется снова наблюдать, как достойный мужчина будет уничтожать себя, пытаясь спасти ее.
Стоило ей почувствовать запах свежего жареного стейка, распространявшегося по всему дому, она тут же захлопнула свои мысли и собрала волю в кулак, укрываясь ей словно доспехами.
Ее «любовник» будет здесь с минуты на минуту, поэтому она должна задраить свои ментальные люки и приготовиться к сегодняшней битве. По ней прокатилось нарастающее истощение, но собравшись с собой, отбросила это. Ей требовалась еда, даже больше, чем полноценный сон, но ничего из этого не произойдет в ближайшее время.
Это был вопрос противостояния, пока что-то не сломается.
Как, например тот, что посмел удерживать ее против воли.
ГЛАВА 2
Если исчислять в хронологическом порядке, то Блэйлок, сын Рока, был знаком с Джоном Мэтью не многим более года.
Чего нельзя сказать об отображении времени их дружбы. В жизни человечества существовали две временные линии: безусловная и воспринимаемая. Безусловная временная линия была универсальным, постоянным циклом, составляющим триста шестьдесят пять дней в году. Но существовал еще и другой временной путь, в котором период времени исчислялся событиями, смертями, разрушениями, обучениями и сражениями.
В общей сложности он мог бы сказать… что если сложить эти две линии вместе, то вышло бы все четыреста тысяч лет.
И по его мнению, этот подсчет просматривался и у его приятеля.
Джон Мэтью рассматривал на стене эскизы чернильных узоров тату, блуждая глазами по черепам и кинжалам, американскому флагу и китайским иероглифам. Своими габаритами он создавал впечатление, что трехкомнатный салон значительно уменьшался в размерах — со стороны казалось, будто он явился с другой планеты. Не считая того времени, когда он был еще претрансом, парень имел внушительную мышечную массу профессионального борца, только из-за его крупного костного строения, весь его вес равномерно распределялся по его длинным костям и придавал более изящный вид, чем у тех людей, туго обтянутых балетным трико. Он состриг свои темные волосы под «ежик», придавая линиям своего лица более резкое нежели миловидное очертание — в сочетании с темными кругами под глазами только усиливающими и без того уже суровый и угрюмый вид.
Жизнь повыбивала из него дерьмо, но вместо того, чтобы сломить, каждый удар делал его только жестче, сильнее и крепче. Сейчас он был подобен закаленной стали, где от того юнца, каким он был прежде ничего не осталось.
«Так или иначе, это изменило тебя. И не только твое тело, но и твой разум».
Глядя на своего друга, он понимал, что потеря простодушия казалась преступлением.
В следующий
Все в ней сочеталось с Куином. Словно она была его женской версией.
И что вы думаете. Разноцветные глаза Куина уже сфокусировались на ней, растягивая губы в своей фирменной улыбке.
Блэй скользнул рукой в карман своей кожаной куртки, достав пачку Данхилл Редс[3].. Ничто так не вызывало у парня табачную зависимость, как сексуальная жизнь Куина.
И совершенно очевидно, что сегодня он выкурит еще парочку сигарет: Куин побрел к девушке, пожирая ее глазами, словно она была огромной кружкой холодного свежего пива, а он уже часами работал под палящим солнцем. Его взгляд остановился на ее груди, словно задумавшись «стоит ли оно того», и она помогла ему получить более ясное представление о ее прелестях, плотнее прижавшись грудью к стеклу.
Хорошо, что вампиры не болею раком.
Блэй отвернулся от «эротического канала» около кассового аппарата и встал рядом с Джоном Мэтью.
— Круто, — произнес Блэй, разглядывая рисунок кинжала.
«Ты вообще когда-нибудь собираешься сделать татушку?» — знаками показал Джон.
— Не знаю.
Бог знал, как они ему нравились на коже…
Его взгляд переместился обратно к Куину. Огромное тело парня выгнулось навстречу человеческой женщине, его широкие плечи, напряженные бедра и мощные ноги гарантировали ей адскую поездку.
В сексе он был просто богом.
Не то, чтобы Блэй познал это лично. Он видел и слышал это… и представлял, на что это могло быть похоже. Но когда возникла возможность, он был отнесен к маленькому, специальному классу: отказано.
На самом деле, скорее это была категория, а не класс… потому, что он был единственным, с кем у Куина не будет секса.
— Ой… Это все время будет так жечь? — раздался женский голос.
Как только в ответ раздалось глубокое мужское бурчание, Блэй глянул поверх рабочего кресла. Блондинка, над которой только что поработали, осторожно заправляла рубашку поверх целлофановой повязки и смотрела на парня, сделавшего ей татушку, таким взглядом, словно он доктор, рассказывающий о шансах выживания после бешенства.
Поглядывая на Куина, девушки подошли к администратору салона, где второй вернули предоплату.
Это происходило везде, куда бы парень ни пошел, вынуждая Блэя наблюдать одну и ту же картину обожания его лучшего друга. И теперь это был постоянный отказ: каждый раз, когда Куин говорил «да», это согласие многого стоило.
— Я к вашим услугам, если, вы конечно, парни, готовы, — сказал художник по тату.
Джон с Блэйем направились в заднюю часть салона, и Куин тут же оставил администраторшу, как плохую привычку, следуя за ними. Одно хорошо — Куин с абсолютной серьезностью относился к своему статусу личного телохранителя Джона. Он был обязан находиться рядом с ним двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, и эту ответственность он ставил превыше секса.