Мой мир
Шрифт:
Во втором отделении мы немного отошли от итальянского репертуара, и я спел «Мое сердце принадлежит тебе» Ф. Легара, а Синтия исполнила «Песню о Вилье» из его «Веселой вдовы» и «Мой мужчина ушел» из «Порги и Бес» Дж. Гершвина. Потом мы «вернулись» в Италию, исполнив две арии из «Манон Леско» Дж. Пуччини. Когда нас вызывали на бис, было совсем темно. С одной стороны виднелись красиво освещенные рестораны и отели, с другой — прожекторы, отражавшиеся в воде. Когда я исполнял на бис «О мое солнце», хор пел (как я и предложил) только «ля-ля-ля». Это звучало здорово, и, наверное, никто не заметил, что они поют без слов. Зная, что певцы не знают итальянского языка, я предпочел, чтобы они произносили
Когда я спел на бис последний раз, то поднял руки, чтобы успокоить публику. Я сказал о том, что мне повезло участвовать в этом концерте. Мне хотелось бы поблагодарить весь мир, но мог сказать спасибо только городу Майами-Бич за то, что меня пригласили и устроили этот прекрасный концерт на берегу. Я поблагодарил Джуди Дракер и компанию Тибора Рудаша, которые все это придумали и реализовали такой сложный замысел. Я сказал зрителям спасибо за их теплый прием. На этом концерт закончился.
Когда я сошел со сцены, за ней собралось так много людей, что мне было трудно пробраться в свой трейлер. Сильвестр Сталлоне еще раньше попросил меня уделить ему после концерта несколько минут. Я был рад этому, но предупредил, что ко мне захотят войти многие, чтобы поздравить. Для Сталлоне это была не проблема: его телохранители стояли у дверей и охраняли нас, пока мы разговаривали.
Обед, состоявшийся после концерта, Джуди оформила так же красиво, как Тибор — сцену. Под белым шелковым тентом висели светильники. На каждом столе стояла композиция из цветов, а в центре нее — толстый человечек во фраке и галстуке-бабочке. Это давало жителям Майами представление о том, как я обычно выгляжу на сцене. Было накрыто примерно восемьдесят столиков для платной публики и на возвышении длинный стол для меня, Джуди, Тибора, губернатора Флориды, мэра Майами-Бич и других официальных лиц. Я выступил с короткой речью, потом выступила Джуди, мэр Майами-Бич и устроитель обеда Жозе Исаак Перес.
Но и в этот удачный день что-то опять не заладилось. После концерта Тибор разозлился на меня за то, что я со сцены не поблагодарил его лично. Он был так взбешен, что не пришел на обед. Когда на следующее утро Билл разговаривал с Тибором, то услышал от него немало слов о том, какой я неблагодарный человек.
Я очень расстроился, потому что идея концерта с самого начала принадлежала Тибору. И не только идея. Он был единственным, кто имел опыт постановок такого масштаба, что признает и Джуди. Она все хорошо выполняла, когда Тибор говорил ей, что конкретно надо делать. Но только он один знал, как осуществить такую грандиозную постановку под открытым небом. Я уверен, что в следующий раз Джуди сама с этим справится, но на первый раз ей были необходимы указания Тибора.
Он больше других заслуживал благодарности и был прав, что рассердился на меня. Благодарить компанию — это не то же самое, что благодарить руководителя этой компании. Меня извиняло только то, что я не могу говорить без бумажки перед многотысячной аудиторией — всегда боюсь что-нибудь забыть. Поэтому я был рад, что через несколько дней Тибор простил меня: он же знает, как я в действительности к нему отношусь.
Но один человек все-таки выразил Тибору свою признательность. После концерта к нему подошел мэр Майами и сказал: «Простите меня за то, что я сейчас сделаю, но вы так много сделали для нашего города, что я просто должен это сделать». Мэр схватил Тибора за голову и поцеловал его в лоб.
На следующее утро, в понедельник 23 января, мы собрали чемоданы, чтобы лететь в Рио-де-Жанейро. Приехала попрощаться Джуди и подарила мне красивый шарф от «Гуччи». Я уже не вспоминал о своей болезни и был
Когда мы уже разместились в Рио в отеле «Ипанема», позвонила Джуди и рассказала, как по телевидению выступал шеф полиции Майами-Бич и сообщил, что во время концерта никто не был задержан, не было хулиганов и пьяных. Полицейский сказал, что на таких больших концертах подобного еще не бывало. Что ж, если на концерт они назначили дежурить 115 полицейских, значит, ждали неприятностей.
Джуди сообщила также, что зрители, сидевшие на песке, растянулись на сотни метров. Вместо традиционных пива и притцельс [2] они принесли вино и сыр (может, потому, что я итальянец?). К тому же зрители сами убрали за собой мусор. У шестнадцати уборщиков, пришедших на следующий день, было не так много работы. Люди молча слушали наше пение не только вблизи, но и далеко от сцены, где почти ничего не было видно. Обо всем этом на следующий день писали газеты.
Джуди сделала из этого обнадеживающий вывод. Она сказала, что публика потому вела себя так хорошо, что классическое искусство имеет «цивилизующий эффект». Вот за что я люблю Джуди — она анализирует и размышляет обо всем, что происходит вокруг. Это событие для нее больше, чем просто концерт. Джуди — философ.
2
Соленые крендели. — Примеч. пер.
Но что ее еще очень обрадовало, так это то, что в Майами мой приезд считают ее заслугой (и это отчасти правда, хотя идея концерта принадлежит Тибору). В знак признательности власти города объявили 15 февраля Днем Джуди Дракер. Здорово!
Билл тоже позвонил, чтобы сказать, что Майами все еще под впечатлением концерта и целый город только сейчас приходит в себя. Он сказал мне:
— Лучано, они забыли об урагане «Эндрю». Теперь все говорят об урагане «Паваротти».
Я счастлив, что не заболел тогда, благодарю за это Бога (или доктора Готтлиба?).
Глава 13: МОЯ ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ СЕМЬЯ
Когда у меня берут интервью, то часто задают вопросы, касающиеся личной жизни. Отказываться отвечать на такие вопросы нельзя, особенно на телевидении: не стоит демонстрировать свое недовольство, когда на тебя смотрит столько людей. Если я считаю вопросы бестактными, то отшучиваюсь. Например, на пресс-конференции в Майами одна журналистка спросила: «Мистер Паваротти, правда, что вы развелись и свободны?»
Я не настолько наивен, чтобы не понять, что она хотела этим сказать. Меня часто видят в обществе хорошеньких женщин, я ухаживаю за любой знакомой женщиной — от семнадцати лет до семидесяти. В то же время я женат уже много лет, поэтому ответил тогда той журналистке и всем: «Я не в разводе, но свободен». Она ожидала услышать совсем другое. Подозреваю, что своим вопросом ей хотелось меня смутить, поэтому я решил смутить ее.
Меня также часто спрашивают о письмах, которые я получаю от своих почитателей, о том, что многие женщины предлагают мне свою любовь. Может быть, журналистам нравится выдумывать подобное об известных людях? Одного репортера интересовало, правда ли, что я получаю столько же предложений такого рода, сколько какая-нибудь рок-звезда? Пришлось сказать: «Если бы это было так, то я бы только посочувствовал этим рок-звездам». Я поскромничал, конечно. Иногда такие письма ко мне приходят, но не всегда они столь откровенны.