Мой-мой
Шрифт:
"Call me at work: 273-73-21 " – приходит мне сообщение от Пии. Пробую позвонить ей с нового телефона. Не получается. Система "Форы" примитивна и одновременно сложна. Прием не везде есть. Работает же "Фора" на частоте FM, как обычное радио. Звоню Рубцову, у него тоже "Фора", и сразу дозваниваюсь. Высказываю свои претензии и замечания.
– Старик, ты развращен GSM-ом, – отвечает Рубцов, – а здесь тебе не Австрия, а Россия, поэтому – привыкай!
В конце-концов, дозваниваюсь в консульство. Слышу радостный голос
– Билеты есть. Идем завтра на открытие. Будь у меня в пять.
Глава 23. БАТЮШКА НА ВЕЛОСИПЕДЕ. КСЮША. СТРАННЫЙ ПРИСТУП.
Сегодняшний день у меня распланирован – до одиннадцати надо успеть позавтракать в "Колобке" и купить автоответчик, в одиннадцать приходит бабушка делать мне массаж, в двенадцать придет Ксюша, в пять я иду к Пие, а дальше, как Бог даст!
Кто такая Ксюша – для меня пока что секрет. Она позвонила мне вчера вечером и сказала, что хочет быть фотомоделью. Я обещал на нее взглянуть и высказать ей свое мнение. Услышать мое мнение ей было невтерпеж, но я, чтобы соблюсти приличия, не стал приглашать ее на ночь, а назначил ей фото-пробы на следующий день.
Выйдя из "Колобка", я замечаю преподобного отца Агапита, несущегося вдоль проспекта Чернышевского на велосипеде по сугробам, как камикадзе.
– Отец Агапит, – кричу я ему, намеренно окая, – во имя Пресвятой и Триединой Троицы, остановитесь!
Отец Агапит от неожиданности тормозит и, не справившись с управлением на гололеде, врезается в сугроб перед галантерейным магазином.
На нем черная ряса под черным пальто, на голове – красивого меха высокая поповская шапка. Заметив меня, он приветливо машет правой рукой в тонкой кожаной перчатке:
– Ты давно в городе?
– Вот уже третью неделю. А куда ты едешь? – спрашиваю его я.
– На Фурштатскую, в немецкое консульство.
– У тебя все в порядке? Как с Гайкой?
– Да ну ее на… – но заветных слов отец Агапит не произносит, сдерживается.
– Ты с ней видишься?
– Виделся, но больше не буду. Она там, у Африкана на Фонтанке малиной заведует, всяких там Ануфриевых, Сорокиных, Паперштейнов и прочую мразь принимает, и с ними трахается.
– Но почему ты считаешь, что Гайка с ними трахается?
– Последний раз, когда я у нее был, до того мы долго не виделись.
Она пустила меня в постель, и все было нормально. Утром же, когда я встал, то заметил, что простыни были грязные, окровавленные и в засохшей сперме. Я потребовал объяснений, а Гайка встала, подняла руки в стороны, и мелким-мелким смехом смеяться стала.
– Прости, если бы я не знал этот ее жест с поднятыми руками, и этот ее смех, я бы тебе не поверил.
– Ты ведь знаешь, что ее первый муж был известным в ГДР рок-музыкантом и много ездил на гастроли – то в Венгрию, то в Болгарию, то в Польшу. Ей казалось, что он ей там изменяет, поэтому она старалась сама в это время перепихнуться с как можно большим количеством мужиков. Думаю, эта травма осталась у нее на всю жизнь, и теперь у Африкана она трахается
– Знаешь, у меня нет аргументов, чтобы пробовать убедить тебя в обратном.
– А тебе и не нужно в чем-то меня убеждать.
– Ладно, звони! Мне нужно еще кое-что купить!
– С Богом!
Бабушка уже ждет меня на лестнице. Я жалуюсь на головную боль и рассказываю, как я отравился.
– Что ж вы, Володенька, сами-то красили? Наймите человека, он вам за сто рублей все выкрасит!
– Точно, – говорю я. – Я найму художника Будилова. У него как раз нет сейчас денег. Пусть красит батареи, если не умеет рисовать портреты!
У бабушки очень сильное биополе и она начинает снимать мне головную боль, не дотрагиваясь руками до головы. Я чувствую тепло от ее ладоней и даже вроде бы свечение. Становится хорошо-хорошо, почти засыпаю.
Ксюша приходит раньше.
– Девушка, подождите, хозяин хворает, – строго говорит бабушка.
Сидеть, кроме как на полу, у меня негде. Есть, правда, столешница, покрашенная Мишей в синий цвет, которую мы с Гадаски использовали как подиум для съемок. На ней стоит моя фотоаппаратура. Ксюша скромно присаживается с краю.
Я безжизненно лежу посредине комнаты на одеяле на полу, по мне ползает бабушка. Неплохой имидж для известного фотографа, замечу я вам. Даже не поднимается навстречу, когда приходит модель, и не говорит "Здравствуйте!"
– Сейчас мы начинаем работать, – бормочу я, проводив бабушку.
–
Ксюша, какой у вас рост?
– Метр восемьдесят шесть. Я в университетской баскетбольной команде играю.
– Прекрасно, всегда мечтал иметь женщину выше себя.
– А у вас какой рост?
– Давай будем на "ты"! У меня 180 сантиметров.
Я беру камеру, передергиваю затвор и прицеливаюсь.
– Давай, раздевайся, только быстро!
– Щелк-щелк-щелк! Щелк-щелк-щелк! – щелкает фотоаппарат.
У Ксюши есть серьезные недостатки. Очень маленькая грудь. Два прыщика. Просто удивительно, никогда ничего подобного не встречал. Фотомодель из нее никакая не выйдет, но брать ее на всякие презентации и приемы я мог бы. Буду говорить, как одеваться и, обязательно, чтобы туфли на высоких каблуках носила.
– Ксюша, теперь делаем видео. У меня возникла интересная мысль.
Ты будешь боксировать лампочку, ты высокая, и тебе будет легко до нее дотянуться. Включаешь ее, за веревочку нужно дернуть, и вот так боксировать и ногами бить, ноги повыше задирать старайся! Вот так, хоп-хоп!
Когда стены в квартире оказались убранными, в образовавшейся комнате осталось три источника света. В комнате, в бывшей прихожей и в бывшей кухне. Я все их решил оставить. Теперь это выглядит очень забавно. Можно зажигать их по одиночке, а можно все сразу. Получается интересное освещение. Комнатная лампочка у меня осталась от люстры и она со шнурочком. Дергаешь за шнурочек, и она зажигается. Это удобно, не надо ходить к выключателю. Лампочку я вкрутил красную.