Мой-мой
Шрифт:
Пиво продают на нескольких точках, вокруг которых спонтанно танцует надравшаяся молодежь. Ко мне подходит пьяная девка, из тех, кого мы с Гадаски когда-то фотографировали голыми, и требует купить ей пива. Это своего рода шантаж, она всячески подмигивает и делает неумелые знаки, что она, мол, расскажет иначе моей спутнице о том, что мы с ней тогда сделали. Я люблю наблюдать в людях низменные порывы, выражаемые откровенно, поэтому я отхожу с ней к стойке бара и покупаю ей пластиковый стакан пива. В знак благодарности она гаденько
В большом зале некая московская группа с немецким названием Markscheider Kunst измывается над саксофонами в стиле Диксиленда, исполняя песню Майка Наумова "Сегодня ночью все будет хорошо". У них на сцене прыгает негр. Однако прыгает он не дико, как принято негру, а как-то по-московски с выебонами, что выдает в нем уроженца евразийского континента. Ни смотреть, ни слушать невозможно. На двух других площадках вообще ничего нет, но к часу ночи обещают горловика из Горно-Алтайска. Этого я бы хотел послушать. После того, как на Горном Алтае умер Великий Кайши, школа горлового пения заметно пришла там в упадок, но мне все одно интересно.
Нас с Ольгой замечает Рета. Она ходит одна неприкаянно, ей явно скучно. Где же ее дружок Вадим, которого она сняла в фильме. Будилов их как-то встретил на улице – Рэта – огромная тетка, спокойная и медлительная, а Вадим маленький, верткий. У меня предчувствие, что она может доложить Пие о моих похождениях, достаточно взглянуть на то, как висит на мне Ольга, чтобы все сразу стало ясно. Но я знаю, что они не общаются близко. В конце концов – какая разница? Я и так практически везде появляюсь с женщинами, ведь я – профессиональный тусовщик, и это у меня не отнять.
Периодически мы с Ольгой догоняемся водкой. Проблема в том, что мне не хочется сегодня с ней спать. Если мы приедем с ней ко мне под утро, тогда она останется у меня на всю субботу, будет долго спать, а затем с ней нужно идти завтракать, обедать, гулять. Нет, в Вене у меня была собака, а теперь с меня хватит. Женщины похожи на собак, держать их у себя дома – это почти одно и то же, что держать собаку, с той лишь разницей, что женщина сама за собой убирает. Зато собака всегда гадит на улице.
После двенадцати Ольга начинает волноваться, она чувствует, что ей придется ехать к себе, и боится, что уже стали разводить мосты. Около часа она прощается и уходит. Слава Богу! Однако минут через пятнадцать возвращается довольная. Она узнала у таксистов, что мосты начнут разводить только к концу месяца. Горловик задерживается и начинает петь только в два. Он не так плох. Хорошо, что хоть что-то удалось послушать. Ольга идет посмотреть, что происходит в большом зале.
– Только ты без меня не уходи! – просит она встревожено, как будто бы я собирался это сделать. Странно.
И тут мне приходит из Лапландии мессидж – "Come to Finland and make love with me", от которого
– Ты почему ушел?
– Потому, что ты боялась, что я это сделаю. Ты попросила меня не уходить, а я это сделал. Я хотел наказать тебя за страх. Человек часто получает то, чего он боится. Страх притягивает к себе предметы боязни не хуже магнита. Мне показалось, что я должен был поступить именно так. Это урок.
– Странно. А я тоже уже дома. Доехала хорошо.
– Я рад за тебя. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, дружок!
Глава 48. В ОЖИДАНИИ ВОЗВРАЩЕНИЯ ПИИ.
Я родился в Сибири и привык ко многому – могу обходиться неделями без еды и месяцами без секса. Причем совершенно спокойно. У меня нет от этого особой зависимости. Но иногда мысль о женщине способна сводить меня с ума и привносить в мою жизнь беспокойство. Так, неосторожно брошенная мне из Лапландии фраза не дает мне теперь спать. Сама по себе она бессмысленна, но из-за этого она еще более притягательна. Мне нравятся милые женские глупости. Я могу в них влюбляться. Они бывают эротичнее жеста.
Я лежу на спине и думаю. Спать не хочется. Может вообще не спать? В девять придет Гульнара. Сегодня последний день. Уже хватит делать массажи. Я в полной форме. Уже ничего не болит и нигде не ломит. Завтра пойду на вводную лекцию по коррекции зрения в кинотеатр "Ленинград". Моя близорукость – это колоссальное неудобство. Глаза быстро устают, да и носить очки тоже не особо приятно. Можно будет попробовать, хотя я и мало верю. Будилов тоже пойдет со мной на вводную лекцию. Посмотрим, что нам расскажут.
Да, мы нашли и заказали плитку. Такую, как нужно. В "Доме Лаверна" на Старо-Невском. Пойдем забирать ее в понедельник. С каждым днем становится все теплей и теплей. Я уже загорал на балконе. Куплю шезлонг и буду лежать на солнце.
Семен Левин приходит в "Борей" с двумя девушками. Одну зовут Наташа, а другую – Алена. В такую теплую погоду сидеть в помещении грех, поэтому мы покупаем бутылку водки и шоколад, и идем через дорогу в парк при музее Ахматовой. Пьем на лавочке. Алена приехала из Вологды. Она привезла девочек на показ мод.
Ей под тридцать, преподает моду в каком-то лицее, так теперь называются профтехучилища. Девочки будут показывать свои модели завтра на "Звездной" и она нас туда зазывает. А сейчас ей надо в общежитие к своим питомицам, посмотреть, чем они там занимаются. Я предлагаю ей встретиться вечером. Она согласно, но она придет с девочками. Всех вместе их будет девять. Ну и ладно. Записываю ей мой телефон, чтобы звонили, когда выедут в центр.
– Владимир, – говорит мне Семен Левин, – я хочу познакомить вас с