Мой-мой
Шрифт:
Иду искать дальше и нахожу. Пия стоит там, где раньше стоял памятник Ленину. Вот никогда бы не мог подумать лет пятнадцать назад, что вместо памятника вождю мирового пролетариата здесь будет стоять моя финская женщина со своим рыжим сыном и группкой других финнов, разливая в бумажные стаканчики алкоголь. Они стоят сейчас на фоне отчаянной надписи красной краской на цоколе памятника – "Верните Ленина на место!" Нелепая картина.
– Привет! – кричит она издали, заметив меня. – Мы делаем сегодня маленький пикник. Как тебе нравится это место?
– Прекрасно, я в восторге. Это
– Это мы с Лизой.
– Привет, Лиза!
– Что хочешь пить? Мы взяли напитки из дома.
– Начну с вина.
– Вот! Пожалуйста, помоги Каю залезть на постамент.
Я подсаживаю Кая и теперь он уже гордо стоит вместо Ильича, кидая запасенными в карманы камешками на пасущихся внизу голубей. Финны устраиваются на гранитных ступеньках постамента. Кроме Лизы еще ряд знакомых и незнакомых лиц – какая-то тетенька с коляской и орущим в ней финским ребенком, приехавший из Финляндии к Лизе в гости тщедушный дяденька Пекка, еще кто-то. Народ прибывает, и часа через пол вокруг памятника Каю тусует уже толпа человек в пятьдесят.
Появляется Мерья с Йенни и другие финские дети. Каю становится неинтересно сидеть наверху, и он просит меня его оттуда снять. Вместо этого он с двумя мальчиками начинает копать палками червяков на клумбе перед памятником, где прежде высаживали розы. Я не принимаю участие в общей беседе. Я – единственный русский. Я сижу, пью вино и наблюдаю за детьми. Вот Кай выкопал грязный использованный презерватив и, наколов его на палку, бежит показывать Йенни. Да, в Финляндии о подобном раздолье он не мог бы даже мечтать!
– Сегодня я отправила приглашения в Финляндию моим друзьям, – говорит Пия. – Должно приехать почти 30 человек. Я хочу, чтобы на моем празднике 18 мая было весело.
– Куда же ты их всех поместишь?
– Будут спать на полу. Они будут брать с собой спальные мешки.
Кто-то может спать у Лизы. Я сама могу спать у тебя. Можно?
– Конечно, можно. Мне надо будет срочно заказать диван, чтобы он уже был к тому времени готов. Тогда нам будет с тобой удобно.
– Да, кстати, моему брату сделали операцию на сердце. Все хорошо.
Он уже дома. Я так рада. Но ему больше нельзя будет пить. Он тоже приедет на праздник. И моя мама. Она хочет с тобой познакомиться.
– Сегодня замечательный вечер. Смотри, Кай нашел дохлую крысу.
Скажи, чтобы он ее выбросил и больше не трогал!
Чтобы не скучать, я начинаю рассылку SMS-ов со своего мобильного телефона по всему миру. Мобильный телефон GSM – это очень удобная штучка. Всегда можно себя чем-нибудь занять. Набираешь всякие смешные тексты по одной буковке. Кропотливо, но увлекательно, особенно, если завязывается диалог. А можно отправлять и получать e-mail-ы. Быть доступным и досягаемым везде посредством крошечного приборчика – это фантастическое чувство.
Я знаю людей, бросивших курить, приобретя мобильные телефоны. Когда они хотели себя чем-то развлечь или не знали, что делать в какой-либо ситуации, они хватались не за сигарету, как прежде, а за мобильный телефон, принимаясь перелистывать в нем электронную записную книжку, посылая мессиджи, играя в игры, которые есть на всех современных мобайлах, или совершая звонки знакомым пользователям мобильной
Из Веня я получаю одно любопытное послание. Отправив текст откровенного содержания малознакомой девушке с предложением заняться любовью нынешним вечером, получаю нежное согласие. Вот это да! Как жаль только, что я далеко! Оказывается, она готова на все. Почему я не попробовал это раньше? Женщин нужно спрашивать. Иногда они могут не подавать вида, глубоко укрывая чувства. Так и быть, пусть приезжает в Россию. Будем вместе исправлять допущенные ошибки. Она ведь мне тоже нравилась. Свое послание я составляю теперь обдуманно.
"Извините, предыдущее письмо было адресовано не вам! Я ошиблась"
– быстро приходит ответ, повергающий меня в истерический хохот. Но со мною случались случаи и покруче. Однажды в Вене ко мне подошла девушка:
– Привет! – сказала она.
– Привет! – сказал я, хотя она была мне незнакома.
– Да, ты меня теперь не узнаешь. А я узнала тебя сразу!
– Неправда, я тебя тоже сразу узнал.
– Прости, я так тогда и не спросила, как тебя зовут. Почему ты ушел ночью и не остался до утра?
– Мне надо было домой.
– Я тебя искала.
– Вот как?
С самого начала я тогда понял, что она ошибалась. Но я не хотел ее огорчать, поэтому продолжал поддерживать беседу, чтобы выяснить – за кого она меня принимает, а принимала она меня явно за кого-то другого. Она полагала, что несколько дней назад мы встретились на какой-то вечеринке, а затем пошли к ней, чтобы заняться свальным грехом.
Я так и не признался ей, что это был не я. Мы зашли выпить в бар, и она меня угощала. Она так и осталась в своем заблуждении. Мы расстались, поскольку и у нее, и у меня были в тот вечер другие планы, чтобы больше никогда не увидеться.
Глава 52. В "СУНДУКЕ". Я ГОВОРЮ ПРАВДУ И ПОКАЗЫВАЮ ПАСПОРТ.
Когда, смеясь, я отрываю глаза от мобильного телефона, то понимаю, какая угроза надвигается на меня прямо по курсу. Бежать некуда. Предпринимать какие-либо меры – бесполезно. Теперь мне не до смеха – прямо на меня прет, словно танк, дочь митьковского полка Ирочка Васильева, жена несостоявшегося режиссера параллельного кино Сергея Гольдцана, уехавшего потом в Москву и ставшего личным секретарем концептуалиста Андрея Монастырского. Обуреваемый ужасом, я все же пытаюсь увернуться в сторону и ее не узнать, но Ирочка нацелена на меня с точностью баллистической ракеты. Попадание неизбежно. Краем глаза я замечаю, что вражеский маневр уже запеленгован иностранными наблюдателями.
За Ирочкой застенчиво движется ее сын Ваня, как всегда обоссанный. Я понимаю, что знакомство с подобной чернушной публикой – это ужасный компромат в моей ситуации. Хорошо еще, что с ней нет ее друга уголовника Кости, грубо надругавшегося над Гольдцаном перед его отъездом в Москву и вселившегося затем на его жилплощадь. А Пия, как назло, сразу заметила Ирочку и подходит к нам.
Я делаю Ирочке красноречивые знаки скрыться с глаз долой. Но она их, как назло, не замечает.
– Володя! Это же я – Ирка Васильева! – восклицает она.