Мой муж - маньяк?

Малышева Анна Витальевна

— У вас есть ее координаты?

— Телефон. — Катя достала записную книжку и продиктовала следователю телефон Лены Напалковой. — Прошу вас, позвоните ей сейчас! А то и вправду что-нибудь случится!

— Подождите меня тут.

Он вышел из комнаты и отсутствовал несколько минут. Катя за это время успела о многом подумать и в конце концов пришла к одному выводу: случайности в этом деле быть не могло, тут следователь был прав. Могло быть что угодно, но не случайность. «Маньяк обычно действует в своем любимом районе или убивает женщин, как-то отвечающих его личному вкусу, то есть достаточно однотипных,

чем-то похожих. Но чем могли быть похожи Ира с Ликой? Ничего у них не было общего, кроме того, что мы учились вместе и после не теряли друг друга из виду. И все же он выследил их, подстерег, убил и обошелся с ними почти одинаково, если не считать того, что Лику изнасиловали… Лика, несчастная Лика… Что будет с ее сыном? Тимуру он не нужен… А сын Ирки? Кому теперь нужен он? Кому вообще нужны чужие дети? Все охают и ахают: ах, сиротки! Но стараются держаться от чужих сирот подальше, чтобы не навлечь на себя расходы и проблемы… И теперь судьба этих детей сложится совсем иначе, чем в том случае, если бы их матери остались живы… У меня детей нет, никто не осиротеет. Да что это я?! — оборвала она сама себя. — Что за мысли? Осиротеет! Да разве меня убьют? Разве смогут? Разве захотят?! Кому я сделала зло?» И тут же она поймала себя на мысли: «Сделала, и даже очень сделала». Но думать об этом сейчас не было смысла, иначе это увело бы ее слишком далеко.

Следователь вернулся и, встретив ее взгляд, покачал головой:

— Ее нет дома, она на работе. Я говорил с ее сестрой.

— С Наташей?

— Да, ее зовут Наталья. Она моложе своей сестры?

— Да, у них большая разница, во всяком случае, вместе они не учились, — вздохнула Катя. — Так что ее из числа будущих жертв можете исключить. Но с Леной все в порядке?

— Да. Она должна вернуться через час. Тогда я поговорю с ней самой. Я предупредил сестру, чтобы она, в случае если та позвонит, велела ей немедленно возвращаться домой и быть осторожной.

— А мне? Мне тоже надо быть осторожной?

— А как вы думаете? — Следователь потер лицо рукой и снова уселся напротив Кати. — Я вам прямо скажу, что такие дела ненавижу. Больше всего.

— Ненавидите разговаривать с будущими жертвами? — уточнила Катя. — Или ненавидите маньяков? Вам случалось уже заниматься подобными делами?

— Это моя специальность.

— Тогда вы ненавидите свою специальность, — вздохнула она. — Что ж, бывает…

Следователь никак не прокомментировал ее замечание, а предложил ей ответить на несколько вопросов. Сам он закурил новую сигарету и снова предложил Кате пачку. «Рассеянный следователь, не запомнил, что я не курю, — подумала она. — Нам, девочкам из 10 „А“, крупно повезло. Маньяк, которого ловит рассеянный, невыспавшийся следователь».

А он тем временем задавал вопросы:

— Когда вы виделись в последний раз с Ардашевой?

— Позавчера, пятого мая. Я у нее стриглась. Я всегда стригусь у нее.

— Вас не было в списке, который мы у нее нашли.

— В списке?

— В списке, куда она вносила желающих подстричься у нее в тот день. По записи.

— А, ничего удивительного, она меня никогда не вносит… — начала было Катя, а закончила, после запинки, куда тише: — Не вносила. Стригла без очереди. Как старую знакомую.

— О чем вы говорили?

—

Не помню. Ни о чем.

— Как так? — Он поднял на нее усталые глаза, перестав чиркать ручкой в блокноте. — Прошу вас вспомнить. Вы сами понимаете, что это важно. Ну, например, не говорила ли она, что у нее неприятности? Что кто-то ее преследует, что она встретила недавно старого знакомого и тому подобное?

— Вот как раз ничего подобного, — возразила Катя. — Надо знать Иру. Она никогда не жаловалась ни на что. На личные дела тем более, была сильной личностью, так все и считали, еще со школы.

— Прекрасно, но о чем-то вы все же говорили? Никогда не поверю, чтобы парикмахер стриг кого-то молча, особенно своего знакомого.

— Ну, о чем-то, не более… Она говорила, что хотела бы отдохнуть в этом году где-нибудь за рубежом, спрашивала меня, где дешевле и лучше. Я рекомендовала ей Словакию. Я работаю в турагентстве, — пояснила она следователю. — Со мной консультируются многие мои знакомые.

— Прекрасно. Что-нибудь еще? Какие-нибудь имена называла? Может, кто-то назначил ей встречу и она торопилась вас постричь и уйти?

— И снова нет. Я повторяю, не было сказано ничего особенного, вообще ничего, что запомнилось бы. Она просто болтала ни о чем. Говорила, что мне надо остричься покороче, чем обычно.

— Почему?

— Ну, это надо было спрашивать у нее… — вздохнула Катя. — Я осталась недовольна результатом. Во всяком случае, я привыкла к чему-то другому. Я всегда стриглась у Иры и не ожидала ничего радикально нового. Пожалуй, вот единственная необычная подробность нашей встречи — моя стрижка. Я чуть не заплакала, увидев, что она мне настригла. Будто назло.

— Будто или все же назло? — Следователь внимательно смотрел на нее. — Вы поссорились с Ардашевой? В тот день или до этого?

— Никогда, — отчеканила Катя. — Во-первых, мы редко виделись, чаще всего именно когда я стриглась, а потому у нас никогда не возникало серьезных разногласий. Если и были, то какие-то бабские пустяки, вроде несходства вкусов в одежде или еще в чем-то.

— Но все же вы считаете, что в тот день она была настроена несколько необычно?

— Постригла она меня необычно, а настроена была самым обычным образом, — пояснила Катя. — Нет, ничего необычного не было. Я бы заметила.

— Хорошо. — Он провел у себя в блокноте горизонтальную черту. Катя это отметила по движению ручки. — Теперь расскажите, что вам известно про жизнь вашей подруги.

— Обычная жизнь. Не тема для разговора… — Катя пожала плечами. — Работа и сын.

— Она одна воспитывала ребенка?

— Да. Отца никто не знал.

— То есть они не были в разводе или в ссоре? Его просто не знали? Так я понял?

— Не так. Ира, конечно, знала отца. Она не из тех, кто может родить от случайной встречи. Я уверена, что она потерпела какую-то личную катастрофу. После этого она замкнулась еще больше, хотя и прежде общительностью не отличалась.

— Когда это случилось?

— Что именно?

— Катастрофа.

— Тогда же, когда она забеременела. Ее нельзя было узнать. «Не подходи — убьет», как линия высокого напряжения. Потом она стала потише, но все равно что-то в ней перегорело. Наверное, она надеялась на семью. А вышло иначе.