Мой (не)выносимый сосед
Шрифт:
Распахивается дверь и на пороге материализуется седой худощавый мужчина с выдающимся греческим носом и радушной улыбкой, спрятанной в короткой бороде.
– Э-э, Саня, гамарджоба, дорогой!
И обнимает его как-то с размаху, крепко. Так что мне приходится на шаг отпрыгнуть.
– Гамарджоба, дядя Вахтанг, – Сашка в долгу не остается и от души лупит его по спине, – С наступающим!
– Да уж, совсем на носу, проходите,– проходите, проводим как положено год. Хороший был, удачный. Да и ты, говорят, невесту привез. Хвастайся – знакомь! – и седой грузин тут
От слова "невеста" немного теряюсь. Тут еще не хватало эту комедию ломать. Но Сашка, похоже, против ничего не имеет, во всякой случае и не думает его поправляет.
– Дядя Вахтанг, это Лиза, – обнимает меня за плечи, подталкивая к отчиму ближе, – Лиза, дядя Вахтанг.
– Здравствуйте…
– Вай, красавица какая, а! – качает головой грузин, расплываясь в улыбке, – Хороша – хороша! Ну, проходи, Елизавета, гостем дорогим будешь! Уже накрыто всё.
И неожиданно он притягивает меня к себе и смачно целует в обе щеки. Опешиваю, чем Вахтанг и пользуется, ловко обнимая меня за плечи и затягивая в дом.
– Пойдем, красавица, поухаживаю за тобой. Ты думаешь, я не умею? Я умею! Ты не смотри, что седой уже Вахтанг, старый, ты б меня встретила лет тридцать назад, ты бы на Саню и не посмотрела, э-э-э!
Приговаривая это все нараспев, Вахтанг ловко, словно фокусник избавляет меня от куртки, толкает на пуфик и чуть не порывается сам стягивать с меня ботинки. Я в прострации. Туплю. Я ожидала чего угодно уже, но не такого приема.
– Я сама! – сдавленно протестуя, перехватывая инициативу по расшнуровыванию своих ботинок.
Ловлю Сашкин взгляд. Он тихо угорает, делая все, чтобы не засмеяться с нас вслух. Вот же…
– А ты так в куртке и зайдешь? – поторапливает его Вахтанг.
– А, да, – начинает раздеваться, – Как обстановка, кстати?
Кивает в сторону комнат, выразительно дернув бровями и покосившись на меня.
– Э-э-э, бабы…Нормально все! Контролирую, – отмахивается Вахтанг раздраженно, – Оно, знаешь, и к лучшему, да? Сколько можно…
– Да, – на лице Сашки мелькает видимое облегчение. Переживал.
– А мама? – уточняет.
– А что мама? Отлично все, вон идет, – Вахтанг мотает головой в сторону длинного коридора.
– А вот и вы! – в прихожей материализуется Марина Владимировна.
Она совсем другая – волосы уложены, в синем праздничном платье до середины икры, на ногах туфли на низком каблуке, на лице легкий макияж с акцентом на глаза, а вокруг нее шлейф легких морозных духов.
– Ой, ты – красавица, мам, – выдает Сашка с искренним восхищением и сгребает в объятия эту миниатюрную женщину.
– Спасибо, родной, – Марина Владимировна довольно жмурится, а затем переводит немного виноватый взгляд на меня и отстраняется от сына, – Лиза, здравствуй, проходи – проходи.
Меня, успевшую избавиться от обуви, подхватывает под руку Вахтанг, Сашка берет за руку маму. Чинной процессией заходим в коридор. Слышу, как мама беспокойно спрашивает у Лютика.
– Ну как там на кухне?
– Да не переживай, хорошо все.
– Знаешь, я так вспылила…Ну ты бы хоть предупредил, правда, – тихонечко оправдывается мать.
– А что бы изменилось? – хмыкает Сашка.
– Ой, не знаю, что, но я как подставила эти похоронные посиделки…
– Все, мам, забей, все будет хорошо.
Заходим в большую столовую. И на всю ее длину заставленный угощениями стол. Тарелки не помещаются – стоят в три ряда друг на друге. Глаза разбегаются от такого щедрого разнообразия угощений. За столом человек восемь уже собралось – пять мужчин, в основном в возрасте, и три женщины.
Одна из них – Нина. Мой взгляд тут же падает на нее. Напрягаюсь. Нина тоже будто каменеет, завидев меня, и отворачивается. Лицо в красных пятнах. Плакала…Но сейчас вроде бы уже спокойна. Крутит вилку тонкими пальцами, зачарованно смотря на то, как блестит в электрическом свете столовое серебро.
– А вот и пасынок мой дорогой со своей невестой, – громко объявляет всем присутствующим Вахтанг.
За столом начинают одобрительно шуметь. Хлопают нам, разглядывают с любопытством. И с ходу желают счастья, будто у нас помолвка, а не просто знакомство. Сашка на все это демонстративно обнимает меня, притягивая к себе поближе. Отшучивается в ответ.
А у меня вдруг чуть ли не слезы на глаза наворачиваются. В горле растет ком. Прижимаю ладони к щекам в попытке удержать рвущиеся наружу внезапные эмоции.
Потому что все эти незнакомые мне люди, кроме Нины, конечно, смотрят на нас с безусловным одобрением и радостью.
И я бы многое отдала, чтобы в моем родном доме нас встретили так же. Мне больно от того, что вышло не так.
Стоит сесть за стол, и вся моя нервозность исчезает. Атмосфера семейного уюта, приправленного веселыми байками, так напоминает дом, что я млею.
Нас с Сашкой садят вместе поближе к Вахтангу во главе стола. Здесь собрались в основном такие же обаятельные мужчины постарше, как и сам хозяин дома. Наблюдать за нами и слушать их – наслаждение. То, как вкусно они вспоминают старое, смеются над настоящим и то и дело внезапно начинает душевно петь, раскладывая мелодии на разные голоса.
Мне подливают чачу, чтобы уважила. Я пьяная от тепла и градуса и, уже не стесняясь никого, хохочу над их историями, утыкаясь в Сашкино крепкое горячее плечо. Он меня обнимает при всех, тоже посмеиваясь. Иногда ловлю на себе печальные взгляды бледной Нины и это единственное, что неприятно скребет. Остальные же дочки Вахтанга – девятнадцатилетняя Тамара и шестнадцатилетняя Лиа – дружелюбно мне улыбаются через стол, не разделяя ее мрачного настроения.
Время летит. Гости все приходят и приходят. В основном семейные пары возраста Сашкиной мамы и отчима, с детьми – подростками и внуками. Все шумные, целуются, рассаживаются. В какой-то момент стола не хватает, и мужчины распахивают створки двойной двери, ведущей в столовую, и приставляют еще один стол прямо через получившийся проем. Марина Владимировна с одной из дочек Вахтанга тут же накрывают его скатертью и до отказа заполняют тарелками.