Мой (не)желанный малыш
Шрифт:
Такие слова может сказать только сильный человек, переживший многое в жизни. И именно их глубина заставляет понять, насколько многогранен Стэфан Дицони.
– Кстати, – хриплый голос Стэфана рушит стену малейших сомнений, – если тебе интересно, я сделал тест ДНК. Девяносто девять и девять процентов. Чтобы ты не говорил, Зимин, а я – твой сын.
Видимо что-то поняв по лицу отца, Стэфан оборачивается и я встречаюсь с ним взглядом. Вздрагиваю, когда вижу, как в глазах Стэфана отражается не то, что боль… Там царит настоящий ад!
Глава 85
Катя
В
Мы будто одно целое – я и Стэфан. Я чувствую его боль. Более того, она у нас одна на двоих. Я всегда знала, что он сильный, но не ожидала, что настолько.
Говорят, что у всех есть свои скелеты в шкафу. У моих же родителей оказался целый слеп! Как же я понимаю Стэфана. Должно быть, больше, чем кто-либо. Это адская боль – быть ненужной, не такой; думать, что ты сделал что-то не так. Эта тайна, которая так неожиданно вскрылась, как долго нарывающая рана, словно яд для нас обоих. Она разлита в воздухе. Проникает, отравляя, через поры каждого, кто здесь находится.
Стэфан… Мне больно не только за себя! Моё сердце обливается кровью, представляя, с чем приходилось любимому сталкивался каждый раз, когда он встречался лицом к лицу с отцом.
Не моргая, смотрю в лицо Стэфана, будто высеченное из гранита. Он привык держать всё под контролем. Страшно… но даже чувства. Это так больно – осознавать, как сильно он страдал. Что именно сделало его таким, какой он есть сейчас. От его внимания ничего не скрыть: ни то, как дрожит мой подбородок, как подрагивают пальцы, ни блеск слез, собравшихся в уголках глаз. Он видит ВСЁ!
Сжав челюсти, Стэфан резко оборачивается, кидая острым, как кинжал, взглядом в отца. Своего отца…
– Каждая ее слеза, – цедит вкрадчиво, сощурив глаза, – на твоей совести, Зимин.
Отец резко хватает пиджак. Тяжёлая нижняя челюсть упрямо выдвинута вперед.
Боже, сколько раз именно этот мимический жест я видела у Стэфана? Как же я раньше ничего не замечала?!
– Никогда тебя не признаю, лучше сдохну, – отец бьет словами, как плетью. Выдавая сильное внутреннее волнение, мускул на его гладковыбритой щеке заметно подергивается. – Ты не мой сын! Не мой! – скалится, обнажая резцы. – Убирайся из моей жизни!
От такой жестокой несправедливости у меня перехватывает дыхание. Стэфан же, в отличие от моего, совершенно беспристрастен, когда абсолютно спокойным голосом произносит:
– Если ты забыл, ты находишься в моём доме, – небрежный жест в сторону коридора. – Дверь там.
Прикрываю глаза, чтобы пережить… переждать эту бурю. Пару мгновений и – я слышу, как хлопает дверь. Открываю растерянно глаза. Невыплаканные слёзы пеленой застилают взор.
Вот так просто? Взял и ушёл?! Зажимаю уши, чтобы не слышать, как навзрыд плачет мама. Она плачет и просит его остаться, только уже поздно. Он не слышит. Позорно сбежал. В голове всё путается, мысли не поддаются порядку. Мне кажется, что всё это происходит не
Но нет! Это реальность. Горечь, которую я чувствую, почти невыносима. Меня буквально накрывает. Должно быть, боль от удара ножом не так сильна, как эта.
И если до этого момента Стэфан был как непробиваемая стена, монолит, сейчас от меня не укрывается то, как изменилось его лицо. Губы плотно сжаты почти в одну сплошную линию. В разноцветных глазах настоящий ураган.
– Стэфан…
– Всё нормально, – резко отвечает муж, не отрывая взгляд от закрытой двери. Прежде чем повернуться ко мне, проводит рукой по затылку. – Ты как?
Что сказать? Нормально? Но кто в это поверит?! Поэтому отвечаю честно:
– Я… я не знаю.
Муж смотрит на меня из-под широких бровей. На скулах ходуном ходят желваки.
Стэфан…
– Я же говорил, – криво усмехается, а от глаз усталостью веет и пустотой, – этот ужин – дерьмовая затея.
Тон ровный, безэмоциональный, но я догадываюсь, какие демоны внутри него.
– Стэфан… – смотрю на него, а глаза на мокром месте.
Мне неловко перед ним. Как будто я виновата в том, что он страдает. Я опускаю глаза. В этот момент мне кажется, что я могу простить ему все. Все-все-все. Я хочу ему помочь. Облегчить страдания. Если бы я только знала, как это сделать!
– Не сейчас… лапочка.
Расстегнув пару верхних пуговиц на белоснежной классической рубашке, одним движением руки проводит пятернёй по волосам. Тёмные пряди тут же встают торчком.
Мой бунтарь. Настоящий. Без фальши!
– Кать, – смотрит в моё бледное, как у приведения, лицо. – Я загоню Ветра… и… вернусь.
Мы оба знаем, что дело совсем не в этом.
– Стэфан? – делаю последнюю попытку. Хочу сказать, что мы все переживем. Это никак не повлияет на наши отношения! НИКАК! Но вместо этого молчу, потому что в воздухе настолько сильное напряжение висит, что еще чуть-чуть и заискрит.
– Светлана Юрьевна, побудьте с Катей, – слова мужа звучат резко и отрывисто. – Я скоро вернусь.
Такое ощущение, что Стэфана буквально потряхивает от щедрой порции адреналина.
Я хочу попросить его остаться, но понимаю: я не могу быть эгоисткой, просто не имею права. Сколько раз Стэфан наступал себе на горло, лишь бы мне было хорошо? Оберегал! А сейчас я должна дать ему время разобраться в себе.
Когда Стэфан выходит, прикрыв за собой дверь, я делаю машинально шаг вперед. Сердце, болезненно дернувшись, покидает меня. Оно осталось там, за дверью, в руках Стэфана Дицони. Моего мужа, любимого, друга.
– Оставь его, дочка, – моего плеча едва ощутимо касается рука матери. – Дай ему немного времени, чтобы собраться с мыслями.
Сочувственный взгляд мамы – последняя капля в моем державшемся на волоске терпении. Всхлипнув, почти падаю в объятия матери.
– Мам! – слёзы душат, льются бесконтрольными дорожками по щекам. Огибая округлый подбородок, капают на кромку платья. – Да что же это такое?!
У меня даже сил нет, чтобы высказать то, насколько я потрясена всем случившимся.