Мой небесный друг
Шрифт:
Так как придворные меня в аду все оболгали.
Представил он по-своему всё! Ведь и вам известно,
Что в нашем мире мужики заигрывают с нами,
И женщины от всех мужчин страдают повсеместно,
Любой, увидев женщину, облапает руками.
В тот раз действительно я позвала его для дела,
Хотела обсудить вопрос, решить его, возможно,
А он решил, увидев роскошь, что ему всё можно,
Стал приставать ко мне, хотел запачкать моё тело.
Хотел добиться
Но он – вассал, позволивший себе с царя женой
Такую вольность, беспардонную, он горд собою,
Поэтому решила я, что смерти он достоин».
Пэн Юэ перебил её, вскричав: «Всё – в её власти!
Ещё и в чуской армии она шашни имела
С Шэнь Шици, я совсем не помышлял о сладострастье,
Всегда был прям и честен, не моё всё это дело»!
– «Всё ясно, – молвил Сыма, – обсуждать нам нет резона,
Мужчина правду говорит, а женщина лжёт судьям,
Пэн Юэ прям и честен, и ревнитель -он закона,
С царицей Люй попозже разбираться ещё будем.
Мой приговор: «Пэн Юэ – верный, сдержанный весь в чувствах,
За прямоту и честность высшее получит званье,
Не допускал с царицей никакого он распутства,
Как Хань Синь, справедливого достоин воздаянья»!
Был вызван на допрос Ин Бу. Как только появился
Цзюцзянский князь, то жалобу подал суду он сразу,
Владыке, поклонившись, с такой речью обратился:
– «За жизнь мою государя не подводил ни разу,
Я вместе с Хань Синем и Пэн Юэ заслуг добился,
Царю завоевать реки и горы помогая,
Неоднократно с вражескими полчищами бился,
За ханьский двор до капли свою кровь там проливая.
Не помышляли мы о мятеже, но ведь недаром,
Все говорят, что женщина есть дьявола созданье.
Передо мной предстал гонец царицы Люй с посланьем,
В подарок получил её я жбан с мясным отваром.
Послал ей благодарность я, отведал угощенье,
Которое на вкус весьма отменным оказалось,
В бульоне палец вдруг увидел, как мне показалось,
И сразу в моём сердце родилось тут подозренье.
Спросил гонца я, что – это, тот только рассмеялся,
Сказав, что кушанье, привычное, царицы Люи,
Рассвирепев, я стал пытать его, и тот признался,
Что блюдо сделано из князя лянского Пэн Юэ.
Не выдержав, я палец сунул в рот, извергнув в реку
Всё содержимое, кусочки в крабов превратились,
Они – напоминание обиды человеку -
С тех пор в этой реке с названьем «пэнъюэ» водились.
Не совладав с собой, гонца я казнил там на месте,
Когда царица Люй об этом случае узнала,
Она людей для наказания, своих, послал,
Те
Так я погиб и не успел об этом всём поведать.
Владыка! Перед вами я колени преклоняю,
И справедливости прошу, на вас лишь уповаю,
Из-за неё пришлось мне человечину отведать».
Воскликнул новоявленный Яньван: «Это – ужасно!
Погибли мудрые мужья эти совсем напрасно,
Повелеваю, так как они славу заслужили,
Чтоб в будущем рождении наделы получили».
По делу, первому, всех увели. Группу, вторую,
Ввели в зал, в группе этой истцом Дингун оказался,
Ответчиком был ханьский царь Лю Бан, стоять остался,
Дингун же выступая с жалобой, вёл речь, такую:
– «Войска мои раз ханьского монарха окружили,
Он обещал отдать мне половину всех владений,
Я согласился, и его из плена отпустили,
Но не сдержал потом он данного мне заверенья.
И, государем став, меня он казнил вероломно,
Я до сих пор хожу с обидой за его отмщенье!
Владыка Яньван! Жду я справедливого решенья,
Всё жизнь в договорённость верил я, себя вёл скромно».
– «Лю Бан, что скажешь»? Тот сказал: «Есть в этом основанье:
Дингун любимым был военачальником Сян Юя,
Таил измену он, его я казнил в назиданье
Другим вассалам всем, неверным, властью не рискуя.
Какая здесь несправедливость или же чрезмерность»?!
Вскричал Дин: «За тебя с врагом я насмерть в битвах дрался,
Ты говоришь, что якобы я проявил неверность,
А Цзи Синь, он в Синъяне жизнью за тебя остался,
Он верным был вассалом, ты не дал даже ничтожный
Ему чин или титул или пост, вот и выходит,
Что благодарность места в душе твоей не находит,
Какая там уж справедливость поселиться может!
Или история с Сян Бо – родным братом Сян Юя…
Как помнишь, на пиру он с Фань Гуанем сговорился,
В Хунмынь на помощь бросился, своей жизнью рискуя,
И брата предал, и тот головы своей лишился.
Он проявил неверность, ты ему дал титул хоу (28),
А случай с Юн Чи, что у Сян Юя ходил в любимцах,
Ты на него разгневался, считал всё за плохого,
Потом в Шифаен титул дал, а он был проходимцем.
Меня обидел ты, врагом смертельным называя»?
Но ханьский государь молчал. Сюцай сказал: «Всё ясно,
Дингун, Сян Бо, Юн Чи пусть удалятся, ожидая
Решение суда, не беспокоятся напрасно».
Ввели другую группу. Ци истицей выступала,
Ответчицей была царица Люй. Сюцай представил