Мой папа – Дед Мороз
Шрифт:
Понадеявшись на то, что завтрак пройдет в том же зале, что и ужин накануне, Надя спустилась на нулевой этаж. Гостеприимно распахнутые двери свидетельствовали о том, что она не ошиблась. Вытянув шею, женщина огляделась. Она пыталась себя убедить, что ищет взглядом своих, а вовсе не Левина, но попытка не увенчалась успехом. Не обнаружив Ильи, градус ее настроения медленно пополз вниз. Бред! Ну, какой бред! Он ей ничего не обещал, он просто сказал «увидимся», а она напридумывала невесть чего! Размечталась. Ну, почему бабы такие дуры? Почему?
– Ранняя вы пташка, Надежда Леонидовна.
Надя
– Доброе утро! Да, сегодня что-то не спалось.
Взяв тарелки, обе женщины направились к улыбчивому повару, жарящему яичницу.
– Юрик, ты будешь яичницу? – спросила Роза Самуиловна у подошедшего к ней взъерошенного Юрия Николаевича.
– Еще не знаю. Здесь столько вкусного! Надо осмотреться, – отрапортовал тот, с вожделением потирая руки.
– Не морочь мне то место, где спина заканчивает свое благородное название, Юрик! Мужчине нельзя быть таким нерешительным.
– Так это же просто завтрак?
– И ты таки не знаешь, шо хочешь съесть?
– Нет, – искренне растерялся тот.
– Почему нет, когда да?! Нет, Надежда Леонидовна, вы где-нибудь такое видели?
Посмеиваясь, Надя покачала головой, забрала свой омлет и отошла, оставив занятную парочку разбираться со своими проблемами. Признаться, поначалу ее поразил настолько странный союз. Доподлинно о том, что происходило между Розой и Юркой, в онкоцентре никто не знал. А сами они никак не подтверждали свой роман, да и жили, абсолютно точно, раздельно. Но почему-то ни у кого не возникало сомнений в том, что это самая настоящая пара.
Надя уже почти покончила с завтраком, когда в зале в компании других мужчин появился Левин. Отчего-то замерло в сердце. Надя не знала, радоваться этому или огорчаться. После предательства жениха она не слишком-то верила в сказки. И только это место каким-то волшебным образом меняло ее подсознание, а может, атмосфера предстоящего праздника, или конкретно этот мужчина – как знать?
Неспешно оглядевшись, Левин запнулся о нее взглядом и поприветствовал Надю кивком, а потом, плюнув на всех и вся, просто пошел прямо к ней! Если до этого ее сердце сладко сжималось, то теперь тарахтело с такой силой, что этот грохот в ушах отдавал, и казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди. Такого Надя даже с любвеобильным Вадимом никогда не испытывала. Сумасшествие чистой воды… Сумасшествие…
Неожиданно, прерывая их с Ильей обмен взглядами, на стул возле Нади упала Нелли.
– Доброе утро! – пробубнила она.
Встряхнув головой, Надя перевела взгляд на коллегу. Ей хотелось крикнуть – какого черта? – но, конечно, она не стала кричать…
– Дамы… Нелли Владимировна, Надежда Леонидовна.
– Илья Савельич, – в один голос пропели женщины. Глупо вышло. Надя опустила взгляд и чуть поморщилась.
– Все хорошо? Как отдых? Готовы к разминке? – лукаво улыбнулся он.
– Еще как, – вяло пробормотала Нелли. Надя улыбнулась, и только. Перекинувшись с ними еще парой фраз, Левин ушел. А ведь как хорошо все начиналось! Может, этот момент и стал переломным? Таким, после которого дальнейший отдых и пошел псу под хвост? Как знать? Тогда Надя не восприняла его уход каким-то знаком. Она лишь сожалела, что им с Ильей не удалось переговорить при свете дня. Вдруг она ошиблась, нафантазировала? А что, если их вечер ей только приснился?
– Ну, ты еще долго будешь сидеть? Или пойдем уже на построение? – морщась, словно даже звук собственного голоса ей был противен, спросила Нелли.
– Построение?
– Ага! Сейчас организаторы нас построят, разделят на несколько команд и выдадут дальнейшие инструкции.
– Господи… Скажи, как я в это вляпалась? У меня и в школе единственная четверка – по физкультуре, – заныла Надя, вставая.
– В прошлом году был пейнтбол. Было забавно. А в этом, наверное, опять эстафета.
Впрочем, долго им гадать не пришлось. Минут через пятнадцать к пятачку у центрального корпуса подтянулся весь их довольно многочисленный коллектив. Говорливый, как и все ведущие, парень и правда разделил их на пять команд, а каждую команду снабдил реквизитом – двумя длинными отшлифованными досками, имитирующим лыжи. Поначалу это было даже весело! Огромной такой толпой пытаться ступить синхронно, сделав хотя бы крошечный шаг – не то, что дойти до финиша! Но задача была не из легких. Особенно тяжело приходилось впереди стоящему. Тому, кто руководил процессом. В их команде – это был Юрка. В соседней – Роза Самуиловна. В капитанах команды также числились Левин и Ковалев – хмурый здоровенный медбрат. Перекрикивая разговоры и общий смех, Юра дал установку команде:
– На раз, два, три! Шаг. Потом опять – раз, два, три! Шаг! Всем понятно? Лыжи не сдвинутся с места, если мы не будем шагать синхронно!
– Да ты не болтай, Юрчик! А таки действуй! – вмешался в процесс объяснения профессор Либерман, нетерпеливо потирая ладони. Подхваченная всеобщим азартом Надя тоже решила подбодрить капитана!
– Давайте, Юрий Николаевич!
– Еще чего! – потрясла кулаками Роза Самуиловна, – кто вам покажет, где у курицы с*ськи, так это мы! Ну-ка, команда! Раз, два, три! Шаг!
В стремлении не упасть лицом в грязь перед своей дамой сердца Юрий Николаевич дернулся слишком резко, остальные члены команды уловили его посыл и довольно синхронно вскинули ноги. Одна Надя зазевалась, уж больно рассмешили ее угрозы Розы Самуиловны. Лыжа поехала вперед, а она, не готовая к такому подвоху, рухнула, как подкошенная.
Глава 6
Сквозь вязкое тягучее марево забытья к Наде прокралась боль. Силясь понять, что происходит, она медленно подняла ресницы, но тут же со стоном зажмурилась – яркий свет безжалостно ударил по глазам.
– Очнулась! – прошептал кто-то, – Надя! Надежда Леонидовна! Ты меня слышишь?
– Не кричи… – только и смогла выдавить Надя.
– Ну, ты и напугала нас! Это же надо быть такой неуклюжей!
Слишком высокий голос Нелли звенел в ушах, усиливая и без того едва выносимую головную боль.
– Надя… Посмотри на меня. Мне нужно провести осмотр.
Второй голос был на-а-а-много приятнее. А глядящие на нее глаза… красивые. Карие. С золотистыми точками у зрачка, собирающимися в тонкие-тонкие лучики, которые тянулись к практически черной окантовке радужки. Глубокие, тревожные глаза.