Мой папа рок-звезда
Шрифт:
В детстве мама говорила, что папу забрали ангелы и он с ними на небесах. Оттуда, с высоты птичьего полета, присматривает за мной. Искренне веря во весь этот бред, я старался не косячить и лишний раз не расстраивать маму. Она ведь у меня одна. И только позже, когда я начал понимать, что на самом деле значит фраза «папа на небесах», мама рассказала мне про аварию.
Она всегда рассказывает про отца, когда я им интересуюсь.
Рассказывала, пока около нее не начал крутиться ее начальник.
— Такое чувство, что где-то
— Именно! — киваю, соглашаясь. — У меня дома, на стене почета.
Андрей на секунду задумывается, потом смотрит на меня и крутит пальцем у виска. Блин, ну какого фига, а? Теперь друзья будут считать меня сумасшедшим.
— Ты идиот, Мальц.
— Ладно, забей.
И он действительно забивает, совершенно не понимая, как для меня важно узнать правду. Конечно, я могу подойти к мужчине и спросить прямо, он это или нет. В любом случае, если я окажусь неправ, смогу извиниться и уйти, а если прав? Что тогда делать?
— Привет, ребят, — здороваюсь с друзьями и отхожу в сторону так, чтобы можно было разглядеть мужчин, которые направляются, по-видимому, в магазин.
— Вы решили устроить репу на свежем воздухе?
— Можно и так сказать, — киваю, распаковывая гитару.
Лулу, сама того не понимая, подкинула офигительную идею разоблачения. Перекидываю ремень, беру в руки поудобнее инструмент и начинаю наигрывать мелодию. «Бросаю все» когда-то была хитом, прогремевшим на весь мир. Эту музыку невозможно не узнать, а те, кому известны слова, будут напевать ее даже спустя пятнадцать лет.
Не проходит и двух минут, как мужчины подходят к нам.
— Разреши, — протягивает руку тот самый, кого я записал в отцы.
Замираю, скольжу с головы до пят любопытным взглядом. Мужчина по-прежнему держит вытянутую руку, а я не спешу выполнять его просьбу. Я поражен нашим внешним сходством. У него длинные волосы, завязанные в хвост на затылке, в то время как мои скрываются под бейсболкой. И глаза… мои глаза. Точнее, наоборот. У меня его глаза.
— К-конечно, — заикаясь, отдаю гитару и отступаю назад, спотыкаясь о собственные ноги, кое-как удерживаюсь.
— Ты в порядке?
— Да-да, конечно. Сыграйте, пожалуйста, что-нибудь из любимого.
Мужчина кивает, а его друзья стоят позади. Один смотрит настороженно, другой с любопытством, которое даже не пытается скрыть. Интересно, о чем они сейчас думают?
Длинные пальцы касаются струн, и до моих ушей доносится песня «На шаг ближе». А затем и слова, звучащие голосом, который я слушаю, когда ищу вдохновение. Я смотрю на него, ловлю счастливый блеск небесно-голубых глаз и еле сдерживаю слезы. Плевать, что мне четырнадцать. Я только что узнал, что мой папа живее всех живых на свете.
— То, что ты говорил полчаса назад — это серьезно?
Киваю, потому что нет слов говорить что-либо.
— Мальц, ты уверен? — не дает мне покоя Андрей.
— Да, это Black Raven. И их хит One step closer.
Мужчина,
— Мальц — это от фамилии Мальцев? — интересуется Ворон, складывая руки на груди и присаживаясь на скамейку к девчонкам.
— Да, по маме я Мальцев, — киваю, понимая, что вот он, тот самый момент, когда в нашей с мамой жизни может многое измениться. Если этот мужчина действительно мой отец, если он действительно очень сильно любил мою маму, он не оставит нас.
— А по отцу? — подключается Матвей, пока я жадно слежу за сменой эмоций на лице предполагаемого отца.
— По отцу я Лисов, — смотрю на мужчину и выдыхаю: — Лисов Антон Антонович.
Он удивлен. Нет, не так. Мужчина в полном ауте. Назад пути у него нет, есть только принятие. Ведь факты остаются фактами. Мама с малых лет учила, что с фактами бессмысленно спорить, как их ни крути, скорее всего, в дураках останусь я.
Точнее, он.
— У меня нет сына, — произносит хриплым голосом и впивается в меня рентгеновским взглядом. Видимо, чтобы лишний раз убедиться в своей правоте.
Вздыхаю и иду ва-банк. Сейчас или никогда. Вряд ли в своей жизни я еще встречу кого-то из этих мужчин, за исключением того, кто купил здесь дом. «Мама меня убьет», — пролетает в голове мысль, но я быстро ее отгоняю.
Я должен узнать правду. А значит, должен рискнуть. Всем!
— У Алевтины Мальцевой есть. Это ведь ее слова? — киваю на гитару, которая до сих пор болтается на нем, напоминая о песне, которую он исполнял минут назад. — У меня есть тетрадка со всеми вашими песнями и, — перевожу взгляд на Матвея, улыбаюсь и продолжаю: — И вашими каракулями.
Мужчина усмехается, если я не ошибаюсь, а это уже вряд ли, его зовут Матвей. Для меня, конечно, дядя Матвей, но об этом потом. Я вижу, что он понимает, о чем идет речь. И не только он понимает. Все трое смотрят на меня как на восьмое чудо света.
А потом дядя Матвей выдает то, от чего подкашиваются ноги и появляется желание сбежать отсюда.
— Алевтина Мальцева умерла пятнадцать лет назад.
— Антон Лисов тоже? Так же, как она, выходит? — киваю на предполагаемого отца и складываю руки на груди, ожидая ответа.
Мама говорила, что отец погиб в аварии. Но страшно не это, а то, что она так и не увидела его тело. По ее словам, похороны были закрытыми, ей не позволили ни прийти, ни тем более попрощаться с ним. Моя бабушка, которую я ни разу в своей жизни не видел, ненавидела мою маму. Про неземную любовь двух женщин я узнал, когда мама рассказала про аварию. Несколько лет назад.
Все, что мы можем себе позволить, так это прийти к нему на кладбище. Да только я уже сомневаюсь, что там его могила.