Мой папа самый лучший
Шрифт:
— Это мать. Подыграй мне, — шепчет он, практически не отрываясь от моих губ, и теснее прижимается к ним снова, стоит шороху усилиться.
Подыграть?
У меня тут же возникает ассоциация «кино», «спектакля».
Каждая девочка, наверное, хоть сколько-нибудь мечтает быть актрисой. И я мечтала. Только давно. В детстве.
За собой я замечала, что могу изобразить что-то в рамках деловых переговоров, обсуждения условий договора.
Например, не замечать пристального взгляда мужчины клиента, улыбнуться,
Но это все, на что я способна. Рождать эмоцию из ниоткуда, я никогда не пыталась и не хотела.
А сейчас?
У меня такое смятение чувств, что тут никаким анализом не поможешь.
Когда Мирон «осчастливил» меня внезапным поцелуем, я была готова отстраниться. Даже несмотря на его хватку, я могла что-то придумать: наступить ему на ногу, ударить коленом в пах, в конце концов, укусить его за губы.
Вот только…
Мне понравился вкус его губ. Понравился его запах. Понравилось то, как он целовал меня.
Не надо много времени, чтобы понять: приятно или неприятно. Хочешь или не хочешь.
Особенно это касается оценки мужчины рядом с тобой. Это что-то необъяснимое. Что-то на генетическом уровне. Твое подсознание просто считывает код. Подходит или не подходит.
По логике вещей он тебя может и не устраивать. Но его близость заставляет твое сердце биться сильнее, дыхание затаиться и мозг как локатор улавливать его любые сигналы и жесты.
Когда Мирон попросил меня… А он именно попросил. Не надавил. Не приказал. А попросил. То мое это чертово подсознание закричало: «Да!»
«Разберусь позже», — подумала я и… «подыграла».
Буквально спустя пару мгновений я заметила, что Мирон опустил свои руки мне на спину и теперь обнимал меня.
Выполняя просьбу мужчины, я прикрыла глаза, но вместе с тем отчаянно слушала окружающее пространство. Что же там источник шума. Не хочет ли он подать о себе знак?
Я просигналила Потемкину, что пора заканчивать с поцелуем, он вроде бы не возражал.
Надо же! Без слов у нас лучше получается договариваться! Вот здесь точно пришлось включать актрису. Едва сдержалась от усмешки.
И в этот самый момент со стороны сада послышалось вежливое покашливание.
Мирон оторвался от моих губ, сладко причмокнув, но вот отойти мне не дал, усилив хватку на моей спине.
Это был знак продолжения спектакля.
Продолжим.
— А я думала, чем вы там занимаетесь, что забыли мне помочь накрыть стол в беседке, — негромко смеется она.
Мы с Мироном разом оборачиваемся на голос.
Он угадал. Это и вправду оказалась его мама. Видимо он узнал ее по неторопливым шагам.
Я сконфуженно сглатываю, чувствуя, как мои щеки покрываются румянцем, под внимательным взором хозяйки дома. Я еще больше захотела увеличить между
— Дарья Филипповна, ваш сын…
— Ваш сын набросился на девушку и заставил ее позабыть обо всем, — в театральной манере Потемкин завершает начатую мною фразу своим вариантом ответа.
Осуждающе вздыхаю и с упреком смотрю на него, а ему хоть бы хны.
Он убирает одну руку, с моей талии и разворачивается в сторону матери, но вторая его рука по-прежнему фиксирует мое максимально близкое положение к нему.
Дергаться на глазах Дарьи Филипповны нет смысла, я ведь уже «подыграла». Стою как вкопанная и застенчиво улыбаюсь.
— Мы не хотели задерживаться. Но я соскучился по Лизе.
— Да ничего криминального не произошло. Пойду, скажу, Авроре, что чай с вареньем позже пить будем.
По мере того, как женщина поворачивается, собираясь нас оставить одних, я тяну Мирона за край рубашки, одетой поверх футболки. Он кидает на меня быстрый взгляд, понимая, что я от него хочу.
— Мы уже идем! Попьем чай со свежим вареньем, и я сообщу Лизе и Авроре прекрасную новость.
— Так ты еще не сказал Лизе?
— Нет.
— Вот будет сюрприз, — с лукавой усмешкой на лице заметила на миг остановившаяся Дарья Филипповна и не спеша потянулась в сад.
Вскидываю глаза на Мирона, попутно отстраняясь.
— Почему мне кажется, что ты что-то задумал, — с недоверием шепчу я.
— Не бойся, все будет хорошо, — в его глазах безоговорочная уверенность, на губах нахальная улыбка, вот только я ему не верю.
Мотаю головой.
— Если ты что-то выкинешь, Мирон, тебе точно несдобровать.
Мирон смотрит на меня с прищуром.
— Предлагаю перемирие, — лениво изрекает он.
А я будто не замечаю его слов, передергиваю плечами и отступаю в сторону.
— Больше не целуй меня, — вот зачем я начинаю ворчать, когда самой понравилось?! Да еще и гримасу брезгливую скорчила, наподобие гламурной блондинки. Не-е, Потемкин точно мне это не спустит. Кошусь на него. Судя по взгляду — мне крышка.
— Знаешь, что, милая, — надвигаясь, хрипит он, — ты мне зубы то не заговаривай! Тебе понравилось больше моего. Посмотри мне в глаза и скажи, что не понравилось?
Стискивая мой подбородок большим и указательным пальцем, разворачивает к себе.
— Понравилось, — тихо выдыхаю я и на краткий миг поднимаю на него глаза. Тут же чувствую, как сильные пальцы исчезли с моего лица.
— Нам надо будет поговорить с тобой наедине, — Мирон оглядывается, — но сейчас обстановка не позволяет. Пойдем к матери и Авроре. Позже что-нибудь придумаем.
Дарья Филипповна как мудрая женщина сделала вид, что ничего такого в гараже она не лицезрела. А я старалась вести себя аккуратнее.