Мой парень - псих
Шрифт:
— Я тебе все это рассказываю не для того, чтобы ты плохо думал о ней или сплетничал, просто будь осторожней, хорошо? — заканчивает он, и я киваю. — Ну, мне пора, Вероника ждет. Может, заскочу на недельке, потренируемся вместе. Как идейка?
Снова киваю и смотрю, как он бодро шагает прочь с видом человека, выполнившего свою миссию. Ясно как день: Вероника отпустила его смотреть матч только потому, что хотела, чтобы он поговорил со мной о Тиффани. Может, она даже решила, что я воспользовался состоянием ее сестры-нимфоманки. От такой догадки я прихожу
— Да? — На пороге стоит мать Тиффани.
Она выглядит старше своих лет, седая, и на ней теплое вязаное пальто, хотя еще только сентябрь, а она не на улице.
— Могу я поговорить с Тиффани?
— Вы друг Ронни? Пэт Пиплз?
Ограничиваюсь кивком: миссис Вебстер прекрасно знает, кто я такой.
— Могу я поинтересоваться, что вам нужно от нашей дочери?
— Кто там? — слышится голос отца Тиффани.
— Это друг Ронни, Пэт Пиплз! — отзывается миссис Вебстер. Она снова поворачивается ко мне. — Так что вам нужно от Тиффани?
Опускаю глаза на футбольный мяч, который все еще держу в руке.
— Хотел предложить ей в мячик поиграть. Погода чудесная. Может, она будет не прочь подышать свежим воздухом в парке?
— В мячик поиграть?
Я поднимаю руку с обручальным кольцом, чтобы доказать, что я вовсе не собираюсь спать с ее дочерью.
— Видите, я женат. Всего лишь хочу быть Тиффани другом.
Миссис Вебстер, похоже, удивлена. Разве это не то, что она хотела услышать?
— Обойдите дом и постучите в заднюю дверь, — говорит она наконец.
Я стучусь в заднюю дверь, но никто не открывает.
Стучусь еще три раза и ухожу.
Пройдено уже полпарка, когда сзади доносится шорох. Оборачиваюсь: Тиффани стремительно приближается ко мне, на ней розовый спортивный костюм из ткани, которая шуршит при ходьбе. Когда она оказывается в пяти футах от меня, бросаю мяч — легкий пас, в самый раз для девчонок, — но она отступает в сторону, и мяч падает на землю.
— Зачем приходил? — спрашивает Тиффани.
— Хотел мячиком поперекидываться.
— Ненавижу футбол. Я же тебе говорила, нет?
Раз она не хочет играть в мяч, решаю спросить прямо:
— Зачем ты следуешь за мной, когда я бегаю?
— Честно?
— Да.
Тиффани прищуривается, отчего ее лицо становится злым.
— Я тебя изучаю.
— Что?
— Сказала же: я тебя изучаю.
— Зачем?
— Чтобы понять, достаточно ли ты силен.
— Силен для чего?
— Еще я оцениваю, — продолжает она, не обращая внимания на мой вопрос, — твою дисциплинированность, выносливость, то, как ты справляешься с умственным напряжением, твое упорство и стойкость в неопределенной ситуации, а также…
— Но зачем?
— Этого я пока не могу сказать.
— Почему?
— Потому что еще не закончила изучать.
Она поворачивается, я иду вслед, мимо пруда, через пешеходный мостик. Мы вместе выходим из парка, и никто из нас больше не произносит ни слова.
Она ведет меня по Хаддон-авеню, мимо новых магазинов и шикарных ресторанов, мимо пешеходов, подростков на скейтбордах, мужчин, которые, завидев мою зеленую футболку, останавливаются, вскидывают кулаки и кричат: «„Иглз“, вперед!»
Тиффани сворачивает с Хаддон-авеню и петляет между домами, пока мы не оказываемся перед домом моих родителей. Тут она останавливается и наконец прерывает молчание, длившееся почти час:
— Твоя команда выиграла?
— Двадцать четыре — десять, — киваю.
— Клево тебе, — отвечает Тиффани и уходит прочь.
Лучший в мире психотерапевт
Утром в понедельник после победы «Иглз» над «Тексанс» происходит нечто занятное. Я в подвале, делаю упражнения на растяжку, и вдруг ко мне заглядывает отец — в первый раз с тех пор, как я вернулся домой.
— Пэт?
Встаю и поворачиваюсь к нему. Он замер на последней ступеньке лестницы, как будто боится сделать еще шаг и вступить на мою территорию.
— Да, пап?
— Ого, сколько у тебя тут железа!
Ничего на это не отвечаю, думая, что он наверняка страшно сердился на маму, когда она купила мне целый спортзал.
— Тут сегодня хорошо про «Иглз» написали. — Он протягивает мне спортивные страницы из «Курьер пост» и «Филадельфия инквайерер». — Я встал пораньше и уже все прочел. По твоим вчерашним комментариям во время матча я понял, что ты не всех игроков знаешь, ну я и подумал: может, тебе охота последить за новостями в этом сезоне, раз ты вернулся домой и?.. В общем, я просто буду оставлять газеты на верхней ступеньке.
Я слишком потрясен, чтобы что-то сказать или пошевелиться, ведь отец забирал спортивные страницы с собой на работу с самого нашего с Джейком детства. Брат все время ссорился с ним из-за этого, просил хотя бы приносить страницы обратно домой, чтобы мы тоже могли почитать, когда закончим с уроками. Но отец всегда уходил из дому еще до того, как мы просыпались, и никогда не возвращал газеты — говорил, что забыл их на работе или потерял. В конце концов Джейк сам подписался на газеты, когда впервые устроился на работу — раскладывать товар по полкам в местном супермаркете «Биг фудс», — и с той поры каждое утро перед школой мы читали спортивные разделы. Ему было двенадцать, мне — тринадцать.
Делаю триста подъемов корпуса на «Стомак-мастере-6000» и только потом разрешаю себе встать и взять страницы со ступеньки. Мышцы живота горят и дергаются, а я с тревогой думаю: вдруг отец просто решил сыграть со мной злую шутку и на самом деле положил развлекательные или кулинарные разделы? Однако, встав и подойдя к лестнице, я убеждаюсь, что папа оставил именно их — спортивные страницы обеих газет.
Приходит время утреннего приема лекарств, я иду на кухню и застаю маму за приготовлением яичницы. Моя тарелка на столе, а рядышком на салфетке выложены пять таблеток.