Мой парень – снеговик
Шрифт:
– Заболоцкий! – взвилась. – Я тебя предупреждала!
– Я и не тыкал, – Савелий смотрел на меня круглыми честными глазами. – Чего ты завелась? Это линейка, она не деревянная даже! – и он для убедительности погнул линейку туда-сюда.
– Заболоцкий! – прошипела, не находя других слов.
– Так я чего хотел, – невозмутимо продолжал парень, – мы договорились, я домашку не делаю?
– Савелий, – зловещим голосом ответила, – мы не договорились. Списывать я тебе не дам. А если ты ещё раз меня тронешь – хоть пальцем! – не говоря уже о других частях тела и окружающих предметах – я тебе врежу, честное слово!
– Я ему сам врежу, – внезапно негромко сказал Пафнутий, и мы удивленно на него уставились.
– О, поглядите-ка, кто снова с нами! – Лена кокетливо состроила Фунтику глазки. – Ты куда из реальности-то выпадал?
– Серьезно, Фунт, – фыркнул Савка, – такое блеянье… Я чуть живот не надорвал!
– Никуда не выпадал, – с достоинством ответил Пафнутий. – Просто я задумался, а тут математичка со своими вопросами!
– Ну да, неожиданно получилось, – поддержала его я, – на алгебре – и вдруг про задачи спрашивают!
– Не умничай, Сереброва! – рыкнул на меня Савка и схватил линейку явно с нехорошими намерениями, но под нашими совместными с Фунтиком взглядами сник и стал игриво ею помахивать.
– Дарья, потише, пожалуйста, – подала голос математичка от учительского стола, – вы мешаете другим.
Задохнулась от обиды: а чего опять я?!
– Это Заболоцкий, Валентина Сергеевна, – вступился за меня Пафнутий, укоризненно глядя на Савку.
– Тем более, – весомо сказала учительница. – Я попрошу вас, Дарья, все свои вопросы с Савелием решать вне школы.
Чего?! Нужен мне Заболоцкий ещё и за пределами класса! Я поймала насмешливый взгляд нашей примадонны Валерии Бычковой, услышала, как сзади глумливо захихикал Савка, и едва сдержалась, чтобы не развернуться и не треснуть его по голове учебником. Остановило меня только хорошее воспитание, а также трезвое соображение, что мне до Савки не дотянуться. Тут прозвенел звонок на перемену.
– Кто-нибудь хочет выйти? – спросила Валентина Сергеевна.
Возможно, вопрос мог бы показаться странным – но не для нас. Дело в том, что у нас шла вторая неделя так называемого технического цикла, поэтому следующим уроком была снова алгебра, впереди ждали геометрия, две физики, английский и на десерт – физкультура. Оттого между алгебрами мы обычно не прерывались: так больше шансов всё сделать в классе, а не тащить груз нерешенных примеров домой.
Савелий пошел прогуляться, Илья с подругой («Пообжиматься», – ворчливо прокомментировала Ленка), ещё две девушки вышли из кабинета – вот и всё, остальные продолжали усердно заниматься. В тяжком, почти непосильном труде прошла ещё одна алгебра. Перед геометрией Валентина Сергеевна подозвала меня к себе и негромко поинтересовалась:
– Дарья, может, мне пересадить вас к Заболоцкому?
– Зачем это, Валентина Сергеевна?! – опешила я.
– Так вам не нужно будет всё время вертеться, – пояснила учительница, – и вы вдвоем сможете достигнуть лучших результатов. Я же вижу, вы с ним дружите.
– Мы дружим? – глуповато переспросила.
– А что такого? Вот Валерия сама попросила посадить её к Илье.
– Мы же не первоклашки, чтоб нас рассаживать…
– Может, вы сами стесняетесь? – предположила математичка.
Я в растерянности оглянулась и заметила, как греет уши вышеназванная Валерия Бычкова, уже успевшая вернуться со своим Илюшей с перемены. Примадонна окинула меня понимающим взглядом и ехидно заулыбалась.
– Валентина Сергеевна, – Пафнутий материализовался рядом с учительским столом, – если вам так хочется куда-нибудь переместить Дашу, посадите её со мной.
– А с вами-то зачем? – подозрительно воззрилась на него училка.
– В этом случае Савелий будет сидеть перед Дашей и ему будет труднее её доставать, – пояснил Пафнутий.
– Доставать? – озадаченно повторила Валентина Сергеевна. – Но Груздева не сможет положительно влиять на Заболоцкого в плане учёбы! Вот Валерия с Ильей…
– Я могу сесть с Валерией, – с готовностью сказал Савка, неизвестно когда появившийся в классе.
– А я, так и быть, посижу с Ильей, – великодушно предложила Ленка со своего места. А ведь, казалось, все заняты своими делами, и наш разговор никто не слышит!
– Размечталась! – прошипела Валерия, ошпарив Груздеву презрительным взглядом.
– Бычкова, ведите себя вежливо! – одернула её математичка.
– Давайте все останемся на своих местах, – примирительно подытожила я.
Прозвучал звонок, и мы побрели к своим столам.
– Спасибо, – шепнула Фунтику, – ты сегодня прямо сэр Галахад!
Пафнутий тоже был гуманитарием, поэтому переспрашивать не стал, а ответил:
– Не такой уж и Галахад. Можно было предложить пересадить нас с Савкой перед тобой, ну, просто поменяться партами.
– Точно! Это мысль! – воскликнула я и передо мной как наяву возникла восхитительная картина того, как я с остервенением тычу в спину Заболоцкого всеми доступными мне острыми предметами. – Почему же не предложил?
Фунтик криво улыбнулся:
– Но тогда вертеться пришлось бы мне. Так что никакого джентельменства…
Я усиленно заработала мозгами: нет ли в этой фразе романтического подтекста? Ну, в смысле, что ему хочется смотреть на меня? И каково моё отношение, если есть? Бросила быстрый критический взгляд на Пафнутия: он был высокого роста и всегда модно стригся. Но это, собственно, и были все достоинства его внешности, к тому же из-за худобы высокий рост превращался в долговязость, а классная стрижка в сочетании с простоватым носатым лицом смотрелась скорее забавно, чем стильно. Н-да, герой не моего романа…
– К тому же я чувствую себя виноватым из-за «Щелкунчика», – успел шепнуть мне Фунтик до того, как Валентина Сергеевна громогласно объявила:
– Начинаем урок геометрии. Тема урока…
«Щелкунчик», да. Геометрия была не так страшна как алгебра, поэтому я позволила себе слегка отвлечься и вспомнить про «Щелкунчика». В нем причина того, почему я вместо физкультуры иду на дополнительную хореографию. Каждой приличной школе полагается иметь традицию, и, лучше всего, культурную – такая была и в нашей гимназии. Каждый год у нас силами учащихся ставили балет «Щелкунчик». Вернее, ставили-то его, конечно, учителя, но танцевали мы, дети. Конечно, это был сокращённый и переработанный вариант балета, но всё же постановка требовала много усилий и, в конце концов, зрелище выходило грандиозным (по школьным меркам). И каждый (каждый!) ученик оказывался причастным к этому волшебному действу. В этом году мы везли «Щелкунчик» в Америку, в город – побратим Луисвилль, поэтому репетировали особенно тщательно, по крайней мере, тот состав, который утвердили лететь за океан. Меня утвердили, и я танцевала Мари. Если честно, то одна из трёх Елизавет – а именно, Алтуфьева, была ничуть не хуже меня, а если объективно, то и лучше, – но воспротивились преподаватели: в этом году нас ожидал ЕГЭ, и вроде как Лиза с её посредственной успеваемостью никак не могла пропустить целых две недели учебного процесса. Особенно возражала учительница английского: Алтуфьева в первой четверти едва вытянула предмет на трояк, и Маргарита Викторовна опасалась с такой подопечной опозориться. Видимо, нам в Америке предстоит также активно общаться, как и танцевать.