Мой Повелитель
Шрифт:
Дрожащими руками я достал из мешочка на поясе темно-зеленую пилюлю кантия и проглотил ее. Я понимал, что так выходить из ситуации нельзя, но мне было почти все равно. Наркотик одурманивал, безумные мысли покидали мозг, стало легко и свободно. Где-то далеко звучала приятная музыка, успокаивающая и манящая. Это было настолько прекрасно, что мне захотелось петь. Я пел и парил высоко над миром и чувствовал себя самым счастливым человеком в Авильстоне. В мире не было ни Света, ни Тьмы, весь мир искрился подо мной радужными красками, а я летал над ним и наслаждался божественной музыкой. Я ничего не хотел, мыслей не было, а с ними исчезали страхи и сомнения. Я задыхался
Резкий вдох, легкие раздуваются от воздуха, я открываю глаза. Выдох. Пустота. Абсолютная пустота в душе. Никаких чувств нет, только жуткая усталость. Я закрыл глаза и провалился в сон.
Просыпаться было тяжело. Меня мучила жуткая головная боль – неизбежная расплата за пережитое наслаждение. Каждый раз, погружаясь в этот мир грез и покидая его, ощущаешь невосполнимую потерю, затмевающую все реальные переживания. Быть частью совершенного мира, нотой в музыке бытия, и раз за разом лишаться этого – не существует большего страдания. Я понимаю, это самообман, но до сих пор кантий мне помогал. Сейчас все, что волновало меня в реальном мире, кажется почти бессмысленным.
Я закрыл глаза. Хочу назад, снова раствориться в божественной музыке и слиться с ней навсегда. Не помнить и не видеть ничего. Сознание отказывалось верить, что это всего лишь галлюцинации, и требовало продолжения. А разум подсказывал мне, что следующая доза сведет меня с ума, если не убьет. Но с каждым разом отказываться становилось все труднее и труднее.
Я все-таки поборол себя и встал. На столике нашел кувшин воды и выпил весь, затем кое-как привел себя в порядок и поднялся наверх.
Сая накрывала на стол. Я какое-то время внимательно смотрел на нее, пытаясь понять, задело ли ее мое вчерашнее поведение. Ведь она, сорвавшись, открыла мне душу, а я сбежал посреди разговора. Надеюсь, она не поняла, почему.
Девочка, наконец, заметила меня и улыбнулась. Мне показалось, по ее щекам разлился румянец, и я вздрогнул.
– Доброе утро, некромант.
– Доброе утро, Сая, – в горле пересохло, – Вчера я вел себя недостойно. Прошу извинить за мое поведение.
Девочка смущенно отвела взгляд и принялась разливать ароматный травяной чай.
– Не стоит. Ты ведь не обязан нянчиться со мной. Это мне нужно извиняться. Повела себя, как маленькая девочка, требуя заботы от едва знакомого человека.
– Но ты и есть маленькая девочка…
Я запнулся. Мне показалось, или в мимолетном взгляде Саи промелькнула совсем не детская обида?
– Я хотел сказать, в твоем возрасте нормально столь бурно проявлять эмоции. И я отвечаю за тебя перед Лафиком, не забыла? Так что ты имеешь полное право требовать от меня заботу и защиту.
– Ладно. Садись за стол, – в глазах девочки блеснули искорки смеха, – Ты всегда так много спишь? Полдень уже, а мы только завтракаем.
– Сплю всегда, когда появляется возможность, – улыбнулся я, принимаясь за еду.
Травяной чай унял головную боль. Я вдруг вспомнил, что мать Саи была чародейкой, а я даже не догадался проверить девочку на магические способности. Присмотревшись, я с удивлением понял – волшебный дар дочери не передался. Довольно редкий случай, надо сказать.
Неудивительно, что она чувствует себя беззащитной и постоянно испытывает страх. Отец был солдатом, мать – магом, но они не смогли защитить себя и дочь и погибли. Сая по сравнению с ними совсем беспомощна. Но, даже дрожа от страха, она продолжает бороться за свою жизнь. Воля ее сильна, и это вызывает восхищение.
– Чудесная еда, – похвалил я Саю, – Давно я так вкусно не завтракал.
Девочка зарделась.
– Спасибо. Мама научила. Папе тоже нравилось.
Сая помолчала и едва слышно прошептала:
– Мне их не хватает.
Она сдвинула брови, сосредоточенно ковыряя вилкой яичницу. Я видел, каких усилий ей стоило сдержать слезы, но девочка не заплакала.
– Мне здесь не нравится, – сказала она решительно, – Тут все напоминает о них.
Я невольно бросил взгляд на запертую комнату, где, как я знал, была спальня родителей Саи. Она проследила за моим взглядом.
– И поменять все в той комнате я тоже не могу. Ведь это словно вычеркнуть их из моей жизни. Мне больно вспоминать их, но я не хочу, чтобы они исчезли из моей памяти.
– Если тебе тут так тяжело, почему ты не переехала к Лафику, как он предлагал?
– Тогда было бы еще хуже. Видеть, что в доме, где смеялись и радовались жизни мама и папа, теперь живут чужие люди, было бы невыносимо. Знаешь, иногда мне хочется уехать из Тавра. Далеко-далеко, может, даже за пределы Катарона, чтобы ничто не напоминало о них. Начать новую жизнь… Но потом я ужасаюсь, ведь такие мысли предают память о моих родителях. А я не должна забывать их.
– Я понимаю тебя. Тяжело решиться на поступок, который изменит всю твою жизнь. Но это вовсе не предательство. Память о твоих родителях живет в тебе, она не привязана к дому или городу. Уверен, Эрику не хотелось бы, чтобы его дочь всю жизнь тосковала по нему. Не зацикливайся на прошлом, Сая, и не бойся делать выбор. Я когда-то стал некромантом, и это решение далось мне не просто. Да и сейчас… Впрочем, не важно.
– Что неважно? – Сая даже привстала, – Нет уж, говори, раз начал.
– Достаточно сказать, что я решился на самый безумный поступок, на который может пойти только самый безумный некромант. Я не хочу сейчас об этом говорить, я все расскажу на собрании и искренне надеюсь, что друзья меня поддержат, несмотря на эту сумасшедшую идею.
Сая смотрела на меня, а я на нее. Я снова залюбовался ею, эти большие, глубокие серые глаза очаровывали меня. Серьезный взгляд делал ее взрослее, а кудрявые короткие волосы и курносый носик лишний раз напоминали, что она ребенок. Мне очень хотелось довериться ей и рассказать все немедленно. Но я сдержался.
– Почему ты решил стать некромантом?
– Я думал, это даст мне свободу. Но ошибся. Однако, я не жалею о своем выборе, ведь он стал отправной точкой на пути к моей цели. Не знай я того, что открылось мне в Темной Цитадели, никогда бы не решился на столь безумный план.